За гранью реальности. Мистические истории.

Последние лучи осеннего солнца робко пробивались сквозь тюлевую занавеску в гостиной, отражаясь в хрустальных бокалах. Стол был накрыт с почти театральной помпезностью — салфетки с кольцами, заливная рыба, салат оливье, точь-в-точь как любила свекровь. Сегодня был день рождения Анны Петровны. Лена нервно поправила прядь волос, стоя на кухне и наблюдая за мужем. Алексей наливал в бокалы дорогое вино, купленное специально к этому дню. Его лицо было сосредоточенным, будто он готовился не к семейному ужину, а к сложным переговорам...

Ровно в семь утра в тишине спальни зазвонил будильник. Ольга застонала, выключила его и на мгновение уткнулась лицом в подушку. Эти минуты между сном и явью были единственными, принадлежавшими только ей. Но долго наслаждаться ими было нельзя. У нее был ровно час. Она бесшумно поднялась с кровати, стараясь не разбудить Алексея. Муж ворочался, глухо что-то пробормотал и накрылся с головой одеялом. Ольга с завистью посмотрела на его скрытую фигуру. Ему можно. Ему не нужно было идти на кухню и снова проходить проверку на прочность...

Луч субботнего солнца пробивался сквозь полупрозрачную занавеску, играя бликами на столешнице. В крохотной, но уютной кухне пахло свежесваренным кофе и теплыми тостами. Алиса, закутавшись в мягкий махровый халат, расставляла на столе чашки. Ее движения были плавными, немного замедленными, будто она прислушивалась к чему-то внутри себя. А внутри, под сердцем, уже шестой неделей тихо зарождалась новая жизнь. Эта мысль до сих пор вызывала у нее прилив теплой, щемящей радости. Из спальни вышел Максим, еще не до конца проснувшийся, с помятыми волосами...

Солнечный зайчик плясал на потрепанном корешке книги, вытащенной с самой верхней полки. Я держала в руках старый кулинарный сборник, и от него пахло ванилью, корицей и чем-то безвозвратно ушедшим — моим детством. Это был бабушкин подарок. Не тот, что дарят на день рождения, а тот, что остается на всю жизнь — ее квартира. Маленькая «хрущевка» в спальном районе была для меня не квадратными метрами, а живой памятью. Здесь на кухне, за этим самым столом с потертой клеенкой, бабушка учила меня печь свои знаменитые яблочные пироги...

Дверной звонок прозвенел так, будто кто-то решил просверлить стену. Настойчиво, резко, без паузы. Сердце мое екнуло. Так могла звонить только одна женщина на свете — моя свекровь, Галина Петровна. Я дотащила тяжелую сумку с продуктами до кухни и бросилась открывать. На пороге, как и ожидалось, стояла Она. В пальто с каракулевым воротником, с высокой прической, не шелохнувшейся от ветра, и с пронзительным взглядом, который сканировал все вокруг, начиная с моих растерянных глаз и заканчивая пылью на дверном косяке...

Вечер начинался так хорошо. Пахло моим фирменным борщом, который обожала наша дочка Маша. За окном медленно сгущались сумерки, окрашивая небо в сиреневые тона. Я как раз раскладывала по тарелкам сметану, предвкучая этот простой семейный ужин. Мы с Алексеем почти не виделись на этой неделе — он задерживался на работе, а я крутилась как белка в колесе между своей бухгалтерией и родительскими собраниями. Из гостиной доносились звуки телевизора — Маша смотрела какой-то сериал. В этой идиллической картине не хватало только самого Алексея...

Аромат только что испеченного яблочного пирога витал во всей квартире, смешиваясь с горьковатым запахом моющего средства для стекол. Алиса вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив на коже влажный след. Вот уже третий час она наводила блеск в двухкомнатной хрущевке, которую они с Максимом снимали уже второй год. Сегодня суббота, а значит, день большого семейного ужина. Точнее, ужина с его мамой, Галиной Ивановной. Она подошла к плите, чтобы проверить, как тушится мясо, когда зазвонил ее собственный телефон...

Все началось с тихого звонка в дверь. Еще месяц назад этот звонок возвещал о приходе друзей, курьере с суши или соседке-затейнице. Но в тот вечер он прозвучал как похоронный колокол по моей прежней жизни. За дверью стояла она. Лидия Петровна. Моя свекровь. Рядом с ней, на площадке, теснились два огромных чемодана. Они выглядели так, будто собрались остаться навсегда. Что, в общем-то, и было правдой. — Встречай, Аленка! — Максим, мой муж, сиял, обнимая свою мать. — Теперь мы будем одной большой...

Ключ повернулся в замке с тихим щелчком, и дверь тяжело подалась внутрь. Ольга переступила порог, и на нее пахнуло затхлым, спертым воздухом, пахнущим пылью, старой бумагой и одиночеством. Так пахнет время, которое остановилось. Она медленно прошла по небольшой прихожей, заглянула в гостиную. Вся квартира была застывшим памятником жизни ее тети Ани. На полках аккуратно стояли книги в потрепанных переплетах, на комоде под кружевной салфеткой пылился сервиз, на стенах висели выцветшие фотографии. Тишина была настолько гулкой, что в ушах звенело...

Алиса стояла у окна в своей бывшей комнате, хотя семь лет жизни давали ей право называть ее «своей» лишь с горькой усмешкой. За стеклом медленно опускался осенний вечер, окрашивая серые панельные дома в грязно-лиловые тона. В отражении она видела свое бледное лицо, следы усталости под глазами и знакомый взгляд — смесь покорности и затаенной боли, который стал ее вторым «я». Из гостиной доносился мерный стук компьютерных клавиш — ее муж, Дмитрий, играл в очередную онлайн-стратегию. Это был его ежевечерний...

Пять минут. Всего пять минут тишины. Я сидела на холодной железной скамейке у своего же подъезда, поджав под себя ноги, и смотрела в грязный асфальт, по которому ползли муравьи. Они тащили какую-то крошку, все вместе, в одном направлении. А я вот сидела и понимала, что тащу всё в одиночку. И не крошку, а целый воз проблем, который с каждым днем становился все тяжелее. Слезы текли по лицу сами по себе, без истерики, почти беззвучно. Я просто не могла их сдержать. Усталость была такая глубокая, костная, будто я не спала несколько лет...