За гранью реальности. Мистические истории.

От тоски она иссыхала, как растение без воды. Три месяца. Девяносто долгих дней, каждый из которых тянулся, как год. Её уволили с работы — она перестала справляться, её глаза были пусты и не видели цифр в отчетах, а мысли витали где-то далеко, в прошлом, которое вдруг рухнуло. Она почти не вставала с постели. По квартире висели призраки былого счастья — вот его тапочки у дивана, вот его любимая кружка на кухне, которую она не решалась убрать. Плакала она сутки напролет. Слезы текли сами по себе, беззвучно и беспрестанно, разъедая кожу на щеках и оставляя влажные пятна на наволочке...

Как я не хотела идти на этот девичник. Планировала в воскресенье посидеть дома, отдохнуть от всего, но Анжела просто так не сдавалась.  — Будет круто! — убеждала подруга.  — Погадаем на парней. — Нет у меня парня, и гадать мне не на кого, — отнекивалась я. — Вот и узнаем, когда в твоей жизни, наконец, появится любовь! Я в такую ерунду как гадания не верила, поэтому предприняла еще одну попытку увильнуть от вечеринки. Перед самым выходом позвонила Анжелке и пожаловалась, что, мол, голова разболелась...

Лето в той глухомани было каким-то удивительно густым, насыщенным и по-настоящему живым. Воздух, плотный от аромата хвои и нагретой за день земли, казалось, можно было пить, а не дышать им. Сосны подпирали небо, а внизу, в изумрудной тени, буйствовали папоротники и черничники. Для городского жителя вроде меня — это был настоящий рай, место, где можно было забыть о бешеном ритме города, о бесконечных уведомлениях в телефоне и духоте асфальта. Я приехал погостить к тете в одну из таких забытых богом деревень, затерявшихся среди холмов и озер...

Олег, мой муж, потряс меня за плечо: — Соня, проснись. Тебе какую-то посылку принесли. Я с трудом разлепила веки: вчера работала допоздна, а теперь не могу проснуться. Точнее, сегодня почти до утра. Машинально глянула на часы: половина двенадцатого. Пора и вставать... — А от кого посылка? — спросила я, поднимаясь с постели.  — Не знаю. Из-за границы. Я расписался в получении. Сказал, что я — муж. Я же муж? Олег протянул мне небольшую коробку с логотипом почтовой службы. На коробке значилось мое полное имя и адрес...

Я не верила своим ушам, глазам и прочим органам чувств. Мама, лучась улыбкой, щебетала с Сергеем  приветливо и доброжелательно, как с самым близким другом. Впервые она была настроена так лояльно к парню, которого я привела в дом. До Сережи у меня было несколько потенциальных женихов, но при знакомстве мама устраивала каждому из них такой допрос с пристрастием, что все они, если не на следующий день, то очень скоро делали ноги. Кому захочется иметь тещу-гестаповку?  — Сережа, вам чай или кофе? - Мой любимый попросил кофе, я сославшись на то, что хочу помочь, рванула за мамой на кухню...

Хабаровский край, 1956 год. Осень в деревне Соколовка выдалась на редкость холодной и промозглой. Тайга, подступавшая к самым огородам, будто выдыхала на нас сырость и предзимний холод. Мы, ребятня, уже давно перестали бегать босиком — обычно мы делали это с ранней весны и до первых заморозков, но в тот год земля остыла рано, затянувшись утром хрустящим инеем. Одежду в нашей семье донашивали друг за другом. Я была младшей, и мне почти всегда перепадало самое залатанное и выцветшее. С обувью дело обстояло ещё хуже...

Водительское удостоверение я получила в 2009 году. Экзамены сдала без проблем с первого раза, хотя многие из моей группы с треском провалились. Одна девушка разволновалась настолько, что забыла снять машину с ручника перед тем, как тронуться.  Думаю, в этом деле мне помогли уроки вождения от отца-дальнобойщика. Он с детства учил меня «крутить баранку».  - Неважно, планируешь ли ты в будущем водить автомобиль или нет. Это базовый навык, который может тебе пригодиться в любую минуту жизни, — уверял он...

Аня Соколова в двадцать четыре года парила над землей. Казалось, сама судьба вела ее за руку, аккуратно расстилая путь к счастью. С дипломом педагогического университета в сумке и блеском в карих глазах она смотрела в будущее без тени страха. Этому будущему было имя — Андрей. Их любовь не была студенческим порывом, она была фундаментной, прочной, как скала. Они уже присмотрели обручальные кольца — простые, без выкрутасов, но именно такие, чтобы носить их каждый день, не снимая. За неделю до ее...

Тени в комнате казались гуще обычного. Мы с Володей спали на диване, сдвинутом поближе к печке — в доме после похорон стояла какая-то ледяная пустота, будто даже стены пропитались смертью. Я ворочалась, не могла уснуть, хотя ноги уже ныли от усталости после всех этих хлопот с поминками.   И вдруг сквозь дремоту — голос.   — Дочка, дочка…   Тихий, но отчетливый, будто кто-то наклонился прямо к уху. Я резко открыла глаза. В комнате было темно, только бледный свет фонаря за окном падал на кресло напротив...

Эта история пришла из семидесятых, застряв в памяти намертво, как заноза. Мне тогда было лет двенадцать, и мир еще казался простым и понятным: есть свои — и есть чужие. Мой отец был своим для всего района, он работал участковым инспектором. Его уважали и побаивались, а его фуражка висела на вешалке рядом с маминой шубкой — символ порядка и спокойствия в нашем доме. Как-то раз он задержал одного парня. Не помню за что точно, кажется, при нем было холодное оружие, что-то вроде финки. Парня осудили, дело житейское...

В Нижневартовске осень наступает резко и властно. Еще вчера солнце пыталось растопить бесконечные лужи на раскисших грунтовках, а сегодня уже вовсю завывал в щелях панельных девятиэтажек пронизывающий ветер с Оби, неся с собой колкую изморозь и ощущение долгой, темной зимы. Именно в такую погоду, в конце сентября 1995-го, от меня ушел муж. А незадолго до этого, я нашла на входной двери странное послание, смысла которого тогда не поняла. Возвращалась с работы, уставшая, с промокшими ногами. В подъезде пахло сыростью, вареной капустой и старыми коврами...

Той осенью мы с золовкой гостили у ее стариков в глухой деревне под Воронежем. Дом, дореволюционной постройки, стоял на отшибе — глиняные стены, скрипучие половицы, запах печного дыма и сушеных трав. Окна, как в старину, были глухими — рамы наглухо заколочены на зиму, лишь форточки приоткрывали для проветривания. Той ночью, когда бабушка с дедом ушли к соседям на поминки, мы остались одни. Легли вповалку на продавленный диван в горнице — я ногами к печке, она головой к окну, занавешенному выцветшей рушниковой тканью...