Канал доктора Кричевцова.

Часть ll. Леонид Рошаль. Вы, возможно, удивитесь, но вся эта калькуляция, все взвешивания, сравнения и просчеты прогнозов, все бинарные выборы в таких случаях основываются на совершенно эфемерной субстанции: на интуиции и опыте врача. На каких-то мистических вещицах из факирского сундучка, короче. Поверьте, так и принимаются решения в сложнейших случаях: ин-ту-и-тив-но. На глазок. Орел или решка. Пан или пропал. И если вам, к примеру, довелось оказаться в пяти этих процентах – считайте, здесь обоим не повезло: и вам, и вашему врачу. Здесь, к сожалению, математика другая: пятьдесят-на пятьдесят. Если врач вытягивает неверную карту – это и называется врачебной ошибкой. Именно в этой точке, на перекрестке, врач берет на себя ответственность за решение. Ну а если риски изначально были равны – выходит, врач чаще будет неправ. И попадет под шквал обвинений, под расстрел критики. Надо было действовать не так! – будут кричат ему в интернете, в телеэфире или на врачебной планерке. А вы представьте себе, как это — принимать решение в такой момент. Попробуйте, примите. Сделайте выбор. С адреналином, с мокрым лбом. Рядом с асистолией, с клинической смертью. С кулаком на аорте. С матами в три этажа эхом в операционной. С бессонницей, с тахикардией у дверей реанимации. С запавшими глазами. С грузом на всю оставшуюся жизнь. Вывод главный. Винить врача за ошибку в решении, принимаемом такой ценой – значит, совсем убить профессию. Сделать бессмысленным весь этот опыт. Берегите врачей. Молодежь и так скоро в медицину не загонишь. Глядя на нынешнюю охоту на ведьм, скоро никто не захочет там с вами стоять — на ключевых перекрестках ваших линий жизни. Все в айтишники и в веб-дизайнеры пойдут. Ну или в косметологи. С гладкой кожей будете у компьютера сидеть и в интернете лечиться. На красивых сайтах. К сожалению я понимаю в каком тайфуне мы находимся…. хотел давно как то обобщить всю безысходность врачебной практики у нас, но не хватало времени и опыта для такого глубокого анализа…. попробуй же ошибиться- заклюют как со стороны больного так и коллеги…. А сколько случаев грубой ошибки вплоть до летальности после операции в Германии, Израиле , ОАЭ, Ю.Кореи….. У меня несколько таких случаев в хваленной Англии и США…. и что самое унизительное — молчок в их сторону… ну типа они все сделали …они Божественные… И еще обидно когда тратят бешеные деньги на Чекап за рубежом и, приезжая сюда, просят посмотреть проведенные исследования…..понятно без оплаты…. причем наши консультации стоят самый мизер по сравнению с мнением Иностранного Доктора…который даже не прикоснулся …… Раньше артисты были в роли шутов при дворцах . Врачей же относили к очень привилегированному сословию! А ныне Шуты — Мы…..- те, которые трудимся и живём ради нашего народа!

часть l🗣 Леонид Рошаль: "Винить врача за ошибку в решении, принимаемом огромной ценой – значит, совсем убить профессию. Медицина – это философия. Медицинский ученый так и называется: доктор философии. Медицина — это система взглядов на болезни. Болезней сотни тысяч, а число их комбинаций бесконечно. Законы болезней отличаются от законов физики. Они не вписываются в графики и формулы. Их нельзя описать математической моделью и просчитать даже на самом мощном процессоре. В законах болезней правил ровно столько же, сколько исключений, а исключения столь значительны, что имеют свои собственные правила. Любой третьекурсник меда знает, что инфаркт может протекать как пневмония, аппендицит — как грипп, грипп — как аппендицит, а гастрит — как инфаркт, и что все эти болячки могут иметь стертую или абсолютно «немую» клиническую картину. Законы болезней нелегко загнать в рамки компьютерных программ и клинических протоколов. Медицина – область знаний, в которой закономерности диагнозов нагло попираются нетипичными симптомами, а исходы болезней часто непредсказуемы. Здесь все вероятно. В медицинской науке принято считать факт статистически достоверным и доказанным при пятипроцентной частоте ошибки. Что это значит? Это значит, что даже самые серьезные научные доказательства обеспечивают лишь 95%-ю вероятность верного диагноза и результата лечения. Итак: Вывод первый. У медицинского диагноза и прогноза не бывает ста процентов точности. Никогда. Далее – внимание. В нашем с вами продвинутом мире ни супер-пупер-интернет, ни японский-преяпонский робот-андроид, ни мега-ядерный-переядерный томограф – не поставят вам диагноз, если у вас заболит живот. Или голова. Даже если вам под силу автоматизировать и подчинить технологиям и алгоритмам всю вашу жизнь – диагноз вам будет ставить живой человек в слегка помятом халате. И этот диагноз будет иметь — в лучшем случае — девяностопятипроцентную точность. Итак, диагноз ставит врач. Как и пару сотен лет назад, собственно. И это вывод номер два. Третье. Ни один врач в мире не заинтересован в осложнениях или гибели своего пациента. Точка. Принимаем третий вывод за аксиому и идем дальше. Итак, 95% заболеваний имеют типичное течение: симптомы известны, тактика отработана и прописана протоколами: ангина – антибиотик, перитонит – лапаротомия и антибиотик, кровотечение – кесарево. Или трепанация. Смотря что у вас болит. Результат лечения предсказуем… снова-таки процентов на 95. Итак, вывод четвертый. В большинстве случаев врачи вас лечат с уверенностью в результате. Пятое — те самые пять процентов, будь они неладны. Атипичные, мать их, симптомы или «стертая клиника». Неожиданное течение болезни или операции. Или родов. Редкая реакция на лечение. Неожиданное сочетание нескольких болезней. Именно в таких ситуациях стандартные протоколы не работают, а врач практически в одиночку принимает решение. Переключает стрелку — на невидимой развилке дорог вашей судьбы. Решает — оперировать или вести консервативно. Взять кроху на операционный стол – или не брать. Кесарить или выжидать. Удалить орган, пораженный опухолью, или сохранить, удалить гипотоничную матку или рискнуть, не удалять. Госпитализировать ребенка — или оставить дома. Идти ли на повторную операцию, назначить ли тромболиз и шунтировать ли мозг. Во многих подобных случаях риск вмешательства бывает практически равен риску невмешательства. Иногда для принятия решения есть пара дней, иногда – одна ночь, иногда – несколько секунд. И вот он решает. — есть риски анестезии, интраоперационные риски … — внутриутробная смерть плода – или кесарский рубец … — дефект органа — или отдаленные поздние метастазы… — осложнения нерациональной антибиотикотерапии или прогрессирующий септический процесс… — риск контаминации внутрибольничной инфекцией… — риск молниеносного течения болезни… И да. Любое лечение затратно.

Любовь. Мы вместе с мужем ушли на фронт. Вдвоем. Я многое забыла. Хотя вспоминаю каждый день... Кончился бой... Не верилось тишине. Он гладил траву руками, трава мягкая... И смотрел на меня. Смотрел... Такими глазами... Они ушли группой в разведку. Ждали их два дня... Я не спала два дня... Задремала. Просыпаюсь оттого, что он сидит рядом и смотрит на меня. "Ложись спать". — "Жалко спать". И такое острое чувство... Такая любовь... Сердце рвется... Я многое забыла, почти все забыла. А думала, что не забуду. Ни за что не забуду. Мы уже шли через Восточную Пруссию, уже все говорили о Победе. Он погиб... Погиб мгновенно... От осколка... Мгновенной смертью. Секундной. Мне передали, что их привезли, я прибежала... Я его обняла, я не дала его забрать. Хоронить. В войну хоронили быстро: днем погиб, если бой быстрый, то сразу собирают всех, свозят отовсюду и роют большую яму. Засыпают. Другой раз одним сухим песком. И если долго на этот песок смотреть, то кажется, что он движется. Дрожит. Колышется этот песок. Потому что там... Там для меня еще живые люди, они недавно были живые... Я вижу их, я с ними разговариваю... Не верю... Мы все ходим и не верим еще, что они там... Где? И я не дала его тут же хоронить. Хотела, чтобы еще была у нас одна ночь. Сидеть возле него. Смотреть... Гладить... Утром... Я решила, что увезу его домой. В Беларусь. А это — несколько тысяч километров. Военные дороги... Неразбериха... Все подумали, что от горя я сошла с ума. "Ты должна успокоиться. Тебе надо поспать". Нет! Нет! Я шла от одного генерала к другому, так дошла до командующего фронтом Рокоссовского. Сначала он отказал... Ну, ненормальная какая-то! Сколько уже в братских могилах похоронено, лежит в чужой земле... Я еще раз добилась к нему на прием: - Хотите, я встану перед вами на колени? - Я вас понимаю... Но он уже мертвый...- У меня нет от него детей. Дом наш сгорел. Даже фотографии пропали. Ничего нет. Если я его привезу на родину, останется хотя бы могила. И мне будет куда возвращаться после войны. Молчит. Ходит по кабинету. Ходит. - Вы когда-нибудь любили, товарищ маршал? Я не мужа хороню, я любовь хороню. Молчит. - Тогда я тоже хочу здесь умереть. Зачем мне без него жить? Он долго молчал. Потом подошел и поцеловал мне руку. Мне дали специальный самолет на одну ночь. Я вошла в самолет... Обняла гроб... И потеряла сознание.. Ефросинья Бреус, капитан, врач

В РАЙ НЕ ПУСКАЮТ, КТО ПРЕДАЛ СВОИХ В жаркой пустыне, под солнцем сгорая, Шёл старец седой, с ним старуха слепая. Сума за плечами и в горле песок, Шли молча, мечтая: "Воды бы глоток!" Прекрасный оазис возник перед ними, Как райские кущи с вратами резными. Приказчик сидит на скамье у ворот И сыт и одет, но с ухмылкою рот. Входи, говорит старику - это Рай, Что только желаешь себе выбирай. Но только старуху оставь у ворот, И снова скривило усмешкою рот... Слепую слезу у жены вытирая И ей в утешенье слова подбирая, Сказал, что мираж перед ними возник Пойдём, дорогая, уж скоро родник. На сей раз дорога его привела К простому крыльцу - «ни двора, ни кола». Хозяин приветлив, гостей напоил, Обоим дал хлеба и спать уложил… – Спите, спокойно, – сказал – Вы в Раю, Коль не оставил старуху свою, Вечное Царствие Вам на двоих. В Рай не пускают, кто предал своих. Сергей Курдюков

История пациента: Я приехала к Валерию Леонидовичу по рекомендации подруги. Давно болит правое плечо. Валерий Леонидович провел остеопатическое лечение, боль значительно уменьшилась. Благодарю доктора за профессиональную помощь и уезжаю домой в отличном настроении!