Дневник топографа

Административно-хозяйственная деятельность в качестве начальника экспедиции не позволяла мне выезжать в полевые бригады. Большое внимание приходилось уделять обороту и списанию товарно-материальных ценностей, организации доставки различных грузов и сотрудников предприятия в подразделения экспедиции, составлению различных отчётов, формированию оперативных сводок о проделанной работе, взаимодействию с другими организациями и органами власти. В конце июля из управления ВостСибАГП пришло распоряжение...

В начале нового полевого сезона 1949 года я с семьёй уехал в деревню Романово, которая располагалась в десяти километрах на юг от станции Залари по шоссе на Троицкий водочный завод. Я получил задание на рекогносцировку пунктов сети триангуляции в лесостепной местности Заларинского, Зиминского, Иркутского, Аларского районов. В бригаду я с удовольствием пригласил двух рабочих, с которыми заканчивал прошлый полевой сезон. Мы хоть и немного поработали вместе, но успели наладить дружеские отношения, что способствовало формированию сплочённого коллектива...

Нам предстояло пройти от истока Лены пятьдесят километров на восток, наблюдая с пунктов триангуляции, и, кроме этого, на одной из точек этого участка вычислить астрономический азимут. Это был самый длительный и трудный маршрут за весь полевой сезон. Понимая, что невозможно взять с собой продовольствие в необходимом количестве, я освободил Дамбу от значительного груза и поставил перед ним задачу обеспечить бригаду мясом и дичью. Кроме Дамбы в поход я взял Васю и Ивана Тимофеева. Иван Большой остался возле лодки с заданием наловить как можно больше рыбы и засолить её...

Выполнив задание по съёмке одного из таёжных районов вдоль реки Киренги, на самолёте Р-5 лётчик Жуков и аэросъёмщик Муллеров возвращались на Качугский аэродром. Плановый полёт прервался, когда двигатель самолёта зачихал, затем и вовсе заглох, пропеллер остановился. Жуков как опытный лётчик, имевший боевой опыт и не раз осуществлявший аварийные посадки, принял решение дотянуть до ближайших лугов, которые располагались вдоль Киренги. Р-5 имеет два крыла, поэтому хорошо планирует, однако для удачного приземления необходимо было ещё преодолеть около сорока километров...

Хозяйка дома, где остановились наши бригады, узнав о том, что мне предстоит добираться до Качуга своим ходом, любезно предложила мне одну из трёх своих лошадей. Я должен был доехать на ней до ближайшего эвенкийского стойбища и оставить там. Эвенки спустя несколько недель должны кочевать на север и приведут лошадь обратно в Мунок. «Вдоль реки тропа, по ней и следуйте. Мимо стойбища не промахнётесь», – дала мне напутствие хозяйка. Ранним утром я выехал по указанной тропе и уже во второй половине дня прибыл на стойбище...

Перед началом полевого сезона в 1945 году мне как начальнику геодезической партии была поставлена задача закончить весь оставшийся объём работ в текущем году. Я, в свою очередь, сообщил руководству экспедиции, что данная задача будет выполнена, если наше предприятие усилят бригадой строителей из восьми-десяти человек для постройки геодезических знаков. Меня заверили, что бригада прибудет в распоряжение нашей партии в конце мая. Приехавших из Новосибирска строителей возглавлял техник, имени и фамилии которого я не скажу, хотя хорошо помню...

Бригада инженера Марочкина Фёдора Николаевича производила в полевом сезоне 1944 года геодезические работы на Жигаловском участке. Отряд этот существовал автономно, о ходе его работ в течение сезона я знал немного, иногда лишь получая телеграммы от Марочкина с кратким докладом. Дважды, по заявке Фёдора Николаевича, мы снаряжали обоз с продуктами и на лошадях отправляли его в указанное место. В конце октября Марочкин со своей бригадой вернулся в расположение партии. Он сразу отчитался: рассказал о выполненной работе, представил полевые журналы, расходные документы на продукты и материалы...

Бригаду Степана Ефимовича я покинул на следующее утро, рассчитывая добраться до Зимы за два дня. Свой маршрут я проложил не вдоль берега Оки, а решил следовать тайгой напрямик, чтобы максимально сократить путь. Я успешно преодолел половину пути к вечеру. Днём благодаря везению мне удалось подстрелить молодую тетёрку: она неожиданно вылетела из зарослей кустарника и уселась на ветку дерева метрах в сорока от меня. Выстрел – и я обеспечил себе добрый ужин. Уже соображая о том, что пора бы подыскать место для ночлега, я вдруг увидел небольшое зимовье...

Наступил октябрь. Листва выстелила красно-жёлтым ковром землю. Вместе с падением листа с деревьев ушла из речек рыба. Тайга стала скучной. По небу плыли суровые тучи, выбрасывая иногда на землю то дождь, то снег. Низкая облачность стала причиной первой задержки на одном из наблюдательных пунктов. Продукты закончились ещё сутки назад, мы ели рябчиков, сваренных на костре без соли. Поднявшийся ветер сделал невозможной дальнейшую охоту: вся птица попряталась. В итоге мы имели двух рябчиков на четверых, и было ясно, что из-за плохой погоды нам придётся задержаться на этом знаке...

В первых числах июня наш отряд приступил к работе. Мы выехали на рекогносцировку втроём на четырёх лошадях с солидным запасом продуктов, двумя ружьями и карабином. Сразу взяли высокий темп в работе, используя всё светлое время суток. За нами двигалась с работой строительная бригада под руководством техника Тузовского. Чтобы ускорить работу строителей, я погнал магистральные затеси примерно посредине нашего участка. Выбирая наиболее удобный путь для продвижения, я старался исключить крутые подъёмы и спуски, обходя заболоченные места, буреломы и непролазную чащу...

В этот год нам приходилось часто передвигаться по охотничьим тропам, которых в Красноярской тайге было много. Тропы эти постоянные, пользуются ими круглый год. Зимой их называют путиками, вдоль которых расставляют ловушки на пушного зверя. Проверять ловушки необходимо как можно чаще, чтобы шкурку попавшегося зверька не испортили лисы, птицы и другие обитатели тайги. Летом, понятное дело, добывают другого зверя, и тропы не остаются без внимания. Так, верхами двигаясь по тропе в сторону очередного пункта рекогносцировки, мы почувствовали резкий запах пропастины...

Как-то ранним утром мы ехали по охотничьей тропе верхами и увидели след, резко выделявшийся на траве, метра полтора шириной. Он пересекал тропу и уходил вниз к ельнику. Михалыч слез с лошади, осмотрел помятую траву и спросил: «Что это за след, знаете?» Мы лишь пожали плечами. Михалыч как опытный таёжник рассказал нам, что на примятой траве нет росы, это значило, что след оставлен совсем недавно, а проходил здесь медведь, попавший в капкан. Медвежьи капканы весят около пуда и сжимают лапу медведя с большой силой...