Воронка танцевала по плоти земли толстой кривой ногой, давя мосты и мельницы, городские стены, портовые доки, лодки и корабли... Воронка жрала, толстела, сверкала молниями и ползла гигантским сизым брюхом, ползла прямо на нее... На них... Рядом с ней на вершине высокой горы застыли три плоские, будто вырезанные из черного картона, фигуры, недвижные среди бушующей стихии. Отблески молний плясали по ним. Двое очень высоких юношей в трепещущих на резком ветру плащах, и девушка, чьи длинные волосы развевались языками черного пламени. Хотелось заглянуть в лица спутников, тех, рядом с кем предстоит погибнуть. Но головы юношей скрывали глубокие остроконечные капюшоны. У черноволосой и вовсе не было лица, ее голова была фитилем темной свечи, предвестником того, что их ожидало. Надо было крикнуть, позвать, сделать так, чтобы они обернулись. Не получалось. Ужас перехватил горло... Хищное, ожившее небо приближалось, готовое проглотить стоящих на горе в любое мгновение. Черный горизонт взял их уютное королевство в тугое кольцо. Дикие грозовые тучи росли, съедая красное небо, они скручивались в огромную спираль, и эта спираль неумолимо приближалась, глотая рваными разинутыми пастями облаков все, что попадалось ей на пути, загребала в себя, кромсала, всасывала, сплевывала деревья и дома, лошадей и повозки, тянулась ветряными руками к людям, хватала их за волосы, тащила вверх и отшвыривала прочь, точно кузнечиков... Ударил первый порыв ветра. Больно, наотмашь хлестнул по лицу и плечам. За ним последовал второй — жгучий, зловонный. Он толкнул, сбил с ног, а потом сгреб и потащил ее вверх. Под ногами разверзлась пустота, и только далеко внизу щетинились бесконечные горные хребты Запретной земли... Солнце ослепило. Девочка резко села, и золотые песчинки посыпались с ее белых коленок. — Ты чего, Ивуш? — лежавшая у ее ног Нарида подняла руку, чтобы защититься от солнца. — Приснилось что-то? — Да. Страшное... И странное... — Я там была? — подруга тотчас оживилась, вскочила на колени. Гибкая, черная, она сощурила сливины-глаза. — Была? Нет? Ив помотала головой. Видение еще держало ее, и чтобы спрятаться от ужаса надвигающейся смерти, девочка обвила черную шею Нариды белыми руками, уткнулась фарфоровым носиком ей в ухо, и та сразу обняла в ответ, прижала к себе и, гладя по пушистым, белым, как легкое облако волосам, по круглым, вздрагивающим плечикам, заговорила: — Ну что ты! Не бери в голову. Сны — это только сны. Помнить их, конечно, не лишнее. Но и переживать незачем. Никто не спит на таком солнцепеке. Знаешь почему? Вот поэтому! Это только лишь глупый сон. И солнце. И... — Голос Нариды дрогнул. — Очень не хочется уезжать... Ив отстранилась, подняла красивые, с поволокой от дурного сна, глаза, — один серый, а другой — зеленый. — Мы увидимся на следующее лето? Увидимся же? Да? Как всегда? — Надеюсь... — Нарида осторожно разжала объятия и, обхватив свои стройные черные ножки руками, закрылась, устроила подбородок на коленке. В ее тугих смоляных кудрях сверкали золотые песчинки, а огромные глаза — в каждом черное озеро тайны, стали грустные, точно вот-вот заплачут. — Теперь я курсант военно-морской академии. И что там будет с учебой? Я очень хочу приехать на следующее лето. Но... это не мне решать... — Ясно... — Ив попробовала рассердиться и даже поджать губы, но получилось очень наигранно. Сон слегка сбил ее с привычных манер, растрепал ее любимый образ красавицы-недотроги и сделал уязвимой. Она вздохнула и, набрав полные кулачки песка, принялась высыпать его тонкими струйками на колени. — Я все-равно буду ждать. «Бин-н-н!» Тихий шелест прибоя нарушил далекий удар корабельной рынды. Нарида поднялась, легко, как гибкое перышко, что подбросило ветерком, приложила руку ко лбу, грациозно отставив в сторону локоть. Нагая, тоненькая, рослая она врезалась черным силуэтом в этот мягкий пастельный пейзаж, на котором далёкие очертания военного брига были такими же белыми и призрачными, как плывущие над ним облака... Все в этом мире было для Ив немного призрачным, и только Дада казалась ей настоящей...
2 года назад