НИКИ-ТИНА

Жил на свете обычная женщина. И судьба у неё была такая, как у всех, кто родился в переломные 20-е, прошлого века, пережил Великую Отечественную и трудился на благо Родины в советское время. Была, она малограмотная женщина, но что-то в ней было такое, что отличало её от других, таких же. Никогда не говорил она, откуда родом, кто её родители, а просто отвечала: "Я сирота". А ещё отличалась именем. Кристина, так было записано в паспорте, так её величал муж. Бабы плевались: "Тьфу, что за имя такое? Нерусское...

.Вера Шерина ….Иногда, чтобы родиться заново, нужно умереть. Этот текст стал моим концом там и началом здесь. Я благодарна всем, кто однажды стал моими убийцами и тут же дал жизнь мне новой. Спасибо, что вас больше нет со мной. Обнимаю! — Здравствуйте! Присядьте, пожалуйста. Как никогда доктор был вежлив. — Оставьте нас пока наедине, — сказал медсестре. Та покорно вышла. — Девочка моя, — после некоторой паузы обратился ко мне доктор. – Не часто мне приходится говорить… В общем вот… И протянул мне...

Катя проснулась и сразу поняла, что спать ей больше не хочется. Она распахнула окно, но, вопреки ожиданиям, желанного свежего ветерка не ощутила, день снова будет жарким. Июль 1944 года был, действительно, очень жарким. Катюша вышла на балкон и перед её взором раскинулась самая любимая улица самого лучшего города Земли. Это была московская улица Горького с её строгими необыкновенно красивыми старинными зданиями. Бабушка, хоть и уважительно отзывалась о современных советских писателях, но всегда называла эту улицу только Тверской, каковой она была ещё в её детстве...

Деревенского рисовальщика Пряжкина постигло разочарование в любви. Его девушка и потенциальная невеста Машка Бабочкина, закончив десятилетку, совершенно неожиданно бросила Пряжкина ради его друга Митьки Солнцева. Местные, в разговорах и сплетнях давно уже промеж собой поженившие Пряжкина с Машкой, так и ахнули: вот это поворот! Машка по окончании школы уехала учиться в город, а Пряжкин так и остался – оглушённый, растерянный и словно оцепеневший. По деревне ходил точно обухом пришибленный: спотыкаясь; пошатываясь; с бледным вытянутым лицом и ничего не выражавшими, полусонными глазами...

Ох и тяжко переживала Никифоровна тот случай в магазине! Это ж надо! Кругом одни хамы! Никифоровне, глубокой пенсионерке, было под семьдесят. На пенсию она вышла лет двадцать назад: сердце что-то пошаливать стало - ну, и отправили. И с тех пор о работе даже не вспоминала и не тосковала. Некогда было тосковать: с головой ушла в заботы о семье – муже и сыне. Сын потом женился. Так, опять же - невестке помочь по хозяйству... Молодая ещё, неопытная. Ничего не знает и не умеет. Из-под мамкиного крыла...