Антисоветских настроений или панических речей среди нас не было, да и люди мы были другие – почти все искренне любили Родину и готовы были за нее отдать жизнь. На передовой за слова строго не наказывали. В тылу же, если кто-то осмеливался сказать, что немецкие пулеметы лучше наших, тут же можно было угодить под суд с обвинением в "восхвалении врага"; у нас же… Вышестоящее начальство в личных разговорах открыто не ругали, все понимали, что вокруг полно доносчиков. Уже после войны писатель Астафьев посмел назвать Георгия Жукова "губителем русского народа", но попробуйте на фронте, под Ржевом, публично заявить, что наши генералы воевать не умеют и нас бессмысленно бросают на смерть, – уже через день попадете под трибунал или к стенке. Народ научился молчать еще до войны. Но и то не всегда и не везде. Мои ездовые, между прочим, открыто говорили о коллективизации, колхозах и прочем, что я даже не мог поверить. Могли запросто обругать нашего командарма Лелюшенко. А им что, дальше передовой не отправят, а до нее и так рукой подать… О чем именно говорили о довоенном времени, интересуетесь? Подробно рассказывали о перегибах коллективизации, поминутно. Особенно меня поразило, как плохо отзывались о Стаханове и "стахановском движении". Для меня до войны Стаханов был героем, а они, вспоминая прошлое, ругали его всячески, говоря, что он и подобные ему выслуживались перед начальством своими рекордами, а потом простым рабочим увеличивали нормы и урезали зарплату: мол, если Стаханов способен выполнить несколько норм за смену, то и вы, лентяи, должны. Подполковник Григорий Лазаревич Брук.
3 недели назад