Давайте почитаем…

«Отверженные» Виктор Гюго. Долгие годы Гюго у меня ассоциировался с «Собором Парижской Богоматери». Ассоциаций ещё добавляло то, что в театре мы ставили этюд под нашумевшую тогда песню “Belle”, в котором я играла Ангела, а потом и Квазимодо. Вот такой карьерный рост.)) «Человек который смеется» тоже в моем списке прочитанных. Но вот прям какой-то огромной любви с этими книгами не случилось. «Отверженные» мне больше напомнили «Граф Монте-Кристо», да и Дюма в целом. Это когда открываешь книгу «на часик», а закрываешь, когда время уже перевалило за полночь. Книга о том, что даже в самые тёмные времена для человеческой души, которая наполнена только злобой, болью и обидой, тебе может быть протянута рука. Та самая рука помощи, которая вернёт веру в хорошее. Примешь её? У бывшего каторжника Жана Вальжана было два пути. И оба были пройдены. Без опыта первого не было бы второго. Выбор каждого, как именно заканчивать свой путь. Роман достаточно объемный, в нём много отступлений на тему истории Франции, подробные описания этимологии воровского арго и даже несколько глав с мельчайшим разбором клоак Парижа. Кто-то скажет: «всё это лишнее!». Я, пожалуй, парирую: «Вы просто не захотели понять, для чего это». И, конечно, книга про любовь. Даже когда погружаешься на социальное дно, именно она может стать кислородным баллоном, позволяющим выплыть. Читайте классику. Даже если порой кажется, что там нет ничего о нашем времени, что всё утрировано и пафосно. Там так много ключей к нашему настоящему. «Он назначил себя судьей. И прежде всего призвал к суду самого себя.» «Исходная точка-материя, конечный пункт-душа. В начале чудовище, в конце- ангел.»

«Иуда» Амос Оз. Словосочетание «оставило осадок»обычно мы употребляем в негативном ключе. Но в этот раз у меня для него другое значение. Книга оставила мне осадок «на подумать». О религии. О национальных особенностях. О политических взглядах. О предательстве и верности. Иногда полезно смотреть на вещи под другим углом. Прям стоит заглядывать за этот угол. Там порой открываются интересные виды. 1959 год. Эрец-Исраэль. Два истерзанных народа живут на истерзанной земле. 12 лет прошло с очередной кровавой войны. Которая, как мы знаем, вспыхнула сейчас там с новой ужасающей силой. Но вернемся в 59 год. Бывший студент Шмуэль Аш попадает в дом старика инвалида Гершома Валда. Его работа будет заключаться в том, чтобы беседовать с ним. Согласитесь, работа не пыльная. К тому же Шмуэль надеется дописать там своё исследование: «Иисус глазами евреев». За этим диалогом, а также за диалогом внутренним мы и будем наблюдать всю книгу. Хотя нет, подождите. В доме ещё живет красивая и загадочная женщина Аталия, которая также будет вносить свою лепту в эту дискуссию. Лейтмотив этих бесед- предательство. Можно предать свой народ, любимого человека, своих детей, а можно и самого Бога. Но так ли было на самом деле? А что если… Вот за этим «если» и стоит открыть эту книгу. «Правда в том, что никакая сила в мире не может превратить ненавидящего в любящего. Можно превратить ненавидящего в порабощенного, но не в любящего. Всей силой на свете вы не сможете превратить человека фанатичного в человека терпимого. И всей силой на свете вы не сможете превратить жаждущего мести в друга. Вот где жизненно важные проблемы Государства Израиль.» «И я верю в то, что Иуда Искариот был самым верным и преданным учеником Иисуса из всех Его учеников и никогда не предавал Его, а, напротив, пытался доказать всему миру Его величие. Когда-нибудь я объясню вам все это, если захотите слушать.»

«Механическое пианино» Курт Воннегут. В каждой антиутопии есть что-то из нашего настоящего. С этой точки зрения мир Воннегута не кажется таким страшным, как в романе Замятина «Мы» и Оруэлла «1984». Безусловно, со своим «но». Очередная война разделила американское общество на две части: элиту этого общества составляют инженеры и управляющие заводов. Вторая ж его часть приходится на людей, чей труд был заменён на машинный. Теперь машины решают, чей интеллектуальный уровень соответствует тому, чтобы учиться и занимать высокую должность, а чей пригодится только для армии и выполнения ремонтных работ. Все обеспечены жильём, едой и другими благами. Вот только люди перестают чувствовать себя нужными. Для всего есть машины. И, конечно, по закону жанра появляется человек, начинающий сомневаться в успехе такого прогресса. Доктор Пол Протеус, управляющий Заводами Илиума. Ему предстоит интересная внутренняя (и не только) борьба за право быть тем, кем хочется. Человек думающий=человек сомневающийся. Не скажу, что по структуре это лучшая антиутопия, которую я читала. Но та мысль, которая в неё заложена, мне нравится. Общество, жаждущее революции, не всегда готово к этой революции. Общество, свершившее революцию, не всегда идёт по новому пути. Разрушается старый мир, а новый складывается из всё тех же кирпичей. Но, возможно, один из героев этой книги прав: «Главное то, что мы совершили попытку.» «- А что вы имеете против машин?-сказал Бак. -Они рабы. -Ну, так в чем же дело?-сказал Бак.-Я хочу сказать, машины ведь не люди. Они прекрасно могут работать. -Конечно могут. Но ведь они к тому же ещё и соревнуются в этом с людьми. -Да ведь это же очень здорово, учитывая, что они избавляют людей от многих неприятных работ. -Каждый, кто вступает в соревнование с рабом, сам раб.»

«Улисс» Джеймс Джойс. «Да, вы сейчас погружаетесь в хаос, но это так и задумано. Это и должен быть хаос. Порывы ветра на побережье Гиберния.» Могу с уверенностью сказать: ничего сложнее я ещё не читала и вряд ли уже прочту. С этой книгой я прошла все стадии принятия неизбежного. Особенно долго была на стадии «отрицание». Мозг просто отказывался воспринимать этот поток сознания. Про сюжет очень коротко: это один день из жизни Леопольда Блума, Стивена Дедала и города Дублин. Здесь не важно, что автор пишет, важнее, как он это делает. Форма превосходит содержание. Книга, которой сложно восторгаться, но и невозможно отправить в раздел «не рекомендовано к прочтению». О ней в принципе тяжело говорить. Дальше будут лишь сухие факты. Мои любимые эпизоды: эп. 8 «Лестригоны», эп. 11 «Сирены», эп. 17 «Итака». Эпизоды, которые дались тяжелее всего: эп. 7 «Эол», эп. 18 «Пенелопа» (там нет ни единого знака препинания, поток женского сознания в чистом виде). Памятка тем, кто захочет прочесть: -для начала прочтите «Одиссея» Гомера. -после каждого эпизода читайте комментарии к нему. По объёму они почти равны самой главе. Разбирайте «сюжетный план», «реальный план», «Гомеров план», «тематический план», «дополнительные планы». -воспользуйтесь разбором по главам Армена Захаряна на YouTube. Сил вам и терпения))Это очень сложно, но оно того стоит. Вот такая сухая рецензия вышла. Кто уже читал, поймёт, почему так) «Я был тогда счастливей. Хотя был ли это я? И сейчас я это я ли?». «Всё равно удержать её. Смелые, не ведают об опасности. Окликнуть по имени. Дать коснуться воды. Коляска позвякивает. Поздно. Сама стремилась пойти. В этом всё дело. Женщина. Море удержать проще. Да: всё потеряно.»

«Ложится мгла на старые ступени» Александр Чудаков. Книга о памяти. О детстве, которое уходит безвозвратно, оставляя лишь воспоминания, которые дороги сердцу даже тогда, когда седина серебрит волосы. Для меня это чтение было особенным ещё и потому, что там про места, которые мне хорошо знакомы. В тех краях я родилась, потом ездила туда к бабушкам и дедушкам, туда мы возвращались почти каждый год нашей большой семьей отдыхать «дикарями» на озеро Челкар. К Омску тоже много отсылок. И вот ты тихонько откладываешь книгу и начинаешь вспоминать своё детство… Но сейчас, конечно, не о нём. Это воспоминания мальчика/юноши/взрослого мужчины Антона Стремоухова о своём детстве: о дедушке, который знал ответы на все вопросы, о бабушке, сервирующей стол, как в дореволюционное время. О папе и маме, одноклассниках, дядях и тётях, о ссыльных и коренных. О всех, кто когда-то встречался на пути и оставил свой след в памяти. Рассказана судьба 3-х поколений, на долю которых выпало две войны и одна революция. Но в книге вы не найдёте описаний этих событий с точки зрения «ужаса и безнадеги» только с позиции «выживать своим трудом и по совести». Там, по сути, эти события и не описываются, а лишь упоминаются на фоне меняющегося быта семьи. Тем, кто любит динамичные сюжеты, скорее всего, не понравится. Повествование тягучее, минимум диалогов. Но язык очень красивый. И ещё очень важное. Памятка о том, что самое ценное, что ты можешь передать ребёнку- это знания и воспоминания! Сколько незаданных вопросов, несказанных слов всплывает в голове, когда думаешь об этом. Только вот уже задать их и сказать не всегда есть возможность… «Я не хочу ни есть, ни спать, ни жить. Ведь что есть жизнь? Познание Бога, людей, искусства. От богопознания я далёк так же, как восемьдесят лет назад, когда отроком поступил в семинарию. Людей- тут никто не знает ничего, двадцатый век это доказал. Искусство- я читал Чехова, Бунина, я слышал Шаляпина. Что вы можете предложить мне равноценного?» «С мамой я ходил на Озеро раза два-три. Всякий раз- глубокой осенью, и расстраивался, что нельзя купаться. Она садилась на камень, глядела на Озеро, молчала. Я, как юный пёс, мыкался по берегу, не зная, чем заняться. -Посиди со мною рядом,-говорила мама. Я садился и смотрел на Озеро. Я видел его тысячу раз. Но теперь, когда я вспоминаю Озеро, то- не бесчисленные купанья, а эти две-три осенние с ним встречи.»

«Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939» Флориан Иллиес. Есть ли для любви подходящее место и время? Она приходит, когда не ждёшь. Уходит, когда ты полон надежд. С кем-то остаётся на всю жизнь, а у кого-то задерживается только на чай. Для неё нет времени и пространства. Есть только ОНА. В книге нет сюжетной линии, это записки о любви. Их герои могут быть многим знакомы: Томас Манн, Пабло Пикассо, Владимир Набоков, Марлен Дитрих, Сальвадор Дали, Скотт Фицджеральд, Жан-Поль Сартр, Альфред Дёблин, Эрих Мария Ремарк. Это не полный список. Было много тех, чьи имена нужно было гуглить и знакомиться с ними, либо удивлённо восклицать: «Ничего себе! Я даже подумать не могла, что это тот(та) самый(самая)!». Их объединял Берлин, предчувствие надвигающейся катастрофы и, конечно, любовь. Разные истории разных людей, разной любви. Люди, торопящиеся жить, творить и любить. Старающиеся вдохнуть как можно глубже воздух ещё существующей свободы. Свойственно ли это только той эпохе? Не думаю. Любовь с лёгкостью возносит человека и с такой же лёгкостью низвергает. Но здесь, как и в прыжке с парашютом, запомнятся только сладостные минуты в воздухе, когда находишься «между». «А как же вы,- спрашивает Сартр,- так быстро узнали меня среди такого количества людей?» Та отвечает: « Симона сказала, что вы маленького роста, в очках и страшно несимпатичный». Так начинается одна из величайших историй любви двадцатого столетия.» «Она непрерывно курит, его это немного раздражает- иногда по три пачки за день.» «В 1929 году никто уже не надеется на будущее. И никто не хочет вспоминать о прошлом. Поэтому все так увлечены настоящим.»

«Камо грядеши» Генрик Сенкевич. 34 года прошло с распятия Христа. Его ученики расходятся по миру, неся новую веру- христианство. Великой Римской империей правит деспот Нерон. И кажется, что его кровавый пир будет длиться вечно. Народ, как всегда, жаждет «хлеба и зрелищ». Но новое учение находит всё больше отклика в человеческих сердцах, и муки ада не земле уже не кажутся такими страшными. Ведь за ними следует другая, вечная жизнь. И пастух ведёт на заклание своих овец. С точки зрения зарождения христианства, устройства жизни, быта, мыслей людей того времени- интересно. С точки зрения сюжета любовной линии- перебор. Очень много описаний одного чувства, одним человеком, одними и теми же словами. Не прониклась я тут. Но один персонаж меня увлёк. «Арбитр изящества» Петроний, один из приближённых императора, эстет, человек, имеющий своё чёткое мнение и умело пользующийся вариациями его преподнесения. Вот главы с его участием я читала с удовольствием. Все рассуждения о боге, вере в него, принятии навели меня на одну мысль: как со временем меняется восприятие и реализация идеи, заложенной в основу. Это как игра в «испорченный телефон». Но «имеющий уши, да услышит!». «Quo vadis, Domine?” «Камо грядеши/ Куда идёшь, Господи?» «Тигеллин меня победил. Нет, не так! Просто моим победам пришёл конец. Я жил как хотел и умру, как мне нравится.»

«Подросток» Фёдор Достоевский. Мои отношения с Достоевским, можно определить коротко: «всё сложно». Но, от того и интереснее. В его романах меня всегда поражает то, как яро и хладнокровно он выворачивает человеческую душу наизнанку. Показывает, что в каждом человеке есть доблесть и пороки, любовь и ненависть, благоразумие идёт подруку с безумием. «Подросток» написан от первого лица. Это дневник, который нам разрешили прочесть. И как в любом дневнике (тут девочки поймут), написано всё без прикрас, тут автор дневника не жалея себя, описывает все события, переживания, победы и поражения так, как он их чувствует в тот самый момент. Прелесть такого повествования, да и вообще дневника в целом, что когда пишешь, не анализируешь. Это потом уже, перечитывая, ты стараешься понять, оправдать, объяснить самому себе, себя же. И вот тут то и начинается самое интересное. Мне кажется, в этот самый момент, когда человек садится перечитывать, или просто мысленно анализировать свои поступки, в этот самый момент он и взрослеет. В этом романе это прекрасно видно. Допускаю, что кому-то не нравится читать о времени «дворян и лакеев», там всё кажется как-то утрировано и не по-настоящему. Но стоит лишь немного приглядеться, чтобы понять, суть человеческой души была всегда одна и та же. И проблемы этой души идентичны любому времени. Этот роман, для меня, не перебьёт впечатления от «Братья Карамазовы» (мои любимые) и «Бесы», но однозначно, Достоевскому мой очередной поклон. Люблю Вас, Фёдор Михайлович! «Смехом иной человек себя совсем выдаёт, и вы друг узнаёте всю его подноготную. Даже бесспорно умный смех бывает иногда отвратителен. Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди чаще всего вообще смеются злобно. Искренний и беззлобный смех-это весёлость, а где в людях в наш век весёлость, и умеют ли люди веселиться? Весёлость человека- это самая выдающая человека черта, с ногами и руками.» «Друг мой, вспомни, что молчать хорошо, безопасно и красиво.» Но не всегда правильно. Это я уже от себя.

«Москва-Петушки» Венедикт Ерофеев. Нелёгкие дороги мне выпали по людским пагубным привычкам. В этот раз под свет софитов вышел «товарищ алкоголь». При прочтении возникает полное ощущение, что ты разговариваешь с человеком изрядно выпившим. При чем выпил он вчера, сильно добавил сегодня и ещё сильнее будет добавлять все последующие дни. Алкоголик. Но алкоголик интеллектуальный. Собственно, герой поэмы Веничка Дорофеев этого и не скрывает. И вот весь полёт фантазии такого человека изложен в этой книге. Полёт, а точнее поездка на электричке, по меркам физическим, длится недолго. Вы едете с ним от Москвы до станции Петушки, в пути часа 3. Но тот, кто хоть раз разговаривал с пьяным человеком, понимает, что разговор этот всегда сумбурен, подчас непонятен, местами противен, но моментами очень интересен. Поэма не большая по объёму, но, учитывая сложность её восприятия, продираться через эти 100 страниц достаточно затруднительно. После ознакомления с комментариями Эдуарда Власова какие-то вещи становятся более понятными. Здесь и разъяснения о советском прошлом, и отсылки к Библии. У меня неопределённое впечатление от прочитанного. Но было бы интересно посмотреть театральную постановку по этому произведению. «Да. Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма.» «Надо чтить, повторяю, потёмки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна-всё равно: смотри и чти, смотри и не плюй…»

«В саду чудовищ» Эрик Ларсон. Все знают, какие последствия были от прихода Гитлера к власти, но меня заинтересовал сам момент его «властвования». Что происходило в Германии в те годы? Как реагировали обычные люди, видя, с какой скоростью закручиваются гайки внутри страны и с каким темпом раскачивается маятник Третьего Рейха во внешней политике. Книга основана на дневниках, письмах, депешах, телеграммах американского посла в Берлине Уильяма Додда и его дочери Марты. Хотя список источников более обширен, если учесть, что расположен он на 73 страницах. Взгляды свидетелей этой эпохи, находившихся непосредственно в эпицентре событий фашистского режима, очень разнятся. Кто-то был опоён новым режимом и свято верил в него, кто-то с ужасом наблюдал, как рушится привычный мир, да и мир в целом. В книге хорошо видно, что одного голоса «против» недостаточно. Чтобы остановить такую машину смерти, как Гитлер, тогда должны были зазвучать голоса всего мира и зазвучать в унисон. Но, не всем это было интересно. Политика «невмешательства» некоторых стран (читай всех) дала ей возможность разогнаться на полный ход. Почему? Это же политика…У каждого свой интерес. А люди всегда хотят жить. И порой кажется: вот сейчас закроешь глаза, стиснешь кулаки покрепче, авось и пронесёт. Уильям Додд, профессор истории, приехав в Берлин в 1933 году в должности посла США, сразу уловил вестники надвигающейся бури. Его дочь Марта первое время горячо приветствовала происходящее. Она считала, что так Германия рождается заново после Первой Мировой войны. Только вот это «рождение» стоило очень дорого. Именно на этих двух примерах видно настроение, которое царило тогда в обществе. В обществе, которому в скором времени предстояло кануть в самую безумную и кровавую войну XX века. «Сегодня, оглядываясь назад, на эту страну, мне кажется, что она была как человек, постепенно сходивший с ума и начинавший вытворять ужасные вещи, и любящим его людям было больно видеть это.» «Пять лет спустя, во время победного наступления на Берлин, русский снаряд угодил в конюшню на западной окраине Тиргартена. На Курфюрстендамм, в прошлом одной из главных улиц города, где располагалось множество магазинов и развлекательных заведений, можно было видеть страшную, зловещую картину: по улицам мчались, с пылающими гривами и хвостами, обезумевшие лошади- самые счастливые существа в нацисткой Германии.»

«Таинственная история Билли Миллигана» Дэниел Киз. Книгу можно прочитать, а можно уйти с ней в запой, литературный естественно. Именно он у меня и случился с книгой «Таинственная история Билли Миллигана». Сложно уложить в своей голове тот факт, что сознание этого парня расщепилось на 24 полноценных личности. То есть, ты в своей голове 1 факт уложить не можешь, а он туда поместил 24 личности! Все мы знаем, что человеческий мозг штука уникальная, но от того насколько, лично мне, даже стало немного жутко. Мы привыкли смотреть фильмы основанные на реальных событиях, но вот сколько книг приходит на ум (именно в художественной литературе), которые будут соответствовать этой категории?! Я вспомнила только две, которые читала: Павел Санаев «Похороните меня за плинтусом» и Грегори Дэвид Робертс «Шантарам». Но там реальная история взята лишь за основу, а художественный вымысел призван её украсить. В этой книге всё немого иначе. Здесь история написана на основании бесед с самим Билли (и его личностями, в том числе), его родственниками, психиатрами, адвокатами, даже взяты его показания из протоколов допроса в суде, но сделано это не «сухим» языком биографа. Это точно то, что стоит рекомендовать к прочтению. Правдивая история жизни Уильяма Стэнли Миллигана пока не экранизирована, но надежда еще есть😉

«Отчаяние» Владимир Набоков. После третей его книги, могу сказать, что расшифровала его стиль. По крайне мере, мне так кажется. «Весь мир-театр, а люди в нём-актёры.» И кто-то, как и главный герой книги, в это свято верит. Он сам и центральный монолог произносит, и кофе подаёт, и даже сам пишет сценарий. И сценарий то гениальный ( по его мнению), и сыграно великолепно, но не верят люди, не верят… «Идеальное преступление», на деле оказывается сумасбродной выходкой, отправляющей весь поезд жизни под откос. И спектакль уже сыгран, а на поклон выходить не хочется. Сюжет описывать не буду, начнёшь писать и расскажешь его весь. То, что Набоков очень не жаловал Достоевского, проходит красной ниточкой по всей книге. За что? Не знаю, пойду «гуглить»)) Но за его витиеватую манеру повествования, за иронию и едкий сарказм от меня, как от читателя, однозначный плюс. «Я опять отвёл занавеску. Стоят и смотрят. Из сотни, тысячи, миллионы. Но полное молчание, только слышно, как дышат. Отворить окно, пожалуй, и произнести небольшую речь»