Христианство и Экуменизм

Опасна ли доступность Библии для всех людей? Некоторые представители исторических конфессий из лагеря традиционалистов критикуют Реформацию за то, что она привела к значительному умножению христианских деноминаций и появлению множества библейских толкований. Раньше-то оно было проще, любое толкование, которое отдалялось от генеральной линии церкви, можно было просто буквально «выжечь», а сейчас наступила эра вседозволенности и нельзя заткнуть надоедливого «еретика» за его слова. Англиканский богослов Алистер Макграт в своей книге «Опасная идея христианства» отмечает: «Идея, лежавшая в сердце Реформации XVI в., заключалась в том, что Библия может быть понятна всем христианам и все они имеют право толковать ее и настаивать на серьезном отношении к своим взглядам…» «Протестантизм защищал право человека самостоятельно толковать Библию вместо того, чтобы покоряться исключительным «официальным» толкованиям». «Кто обладает властью определять, во что следует верить? Институты или люди? Кто обладает исключительным правом толковать для всех основополагающий документ — Библию?» Почва для этой либеральной революции в отношении Библии была подготовлена Ренессансом. Эпоха Возрождения пробудила интерес к первоисточникам и древним языкам. Стремление вернуться «к истокам» (ad fontes) породило критический взгляд на существующие церковные традиции и библейские переводы. Ученые начали сверять современные им тексты с древнееврейскими и греческими оригиналами, что усилило требование к точности и соответствию первоисточнику. Все это способствовало созданию новых библейских переводов, в том числе и на современные языки. В некотором роде Реформация была исторически предопределена и неизбежна. Невозможно было развитие Христианской Цивилизации в тисках инквизиции, рано или поздно наступил бы момент, когда свершился бы интеллектуальный прорыв, породивший богословское многообразие. Мартин Лютер мог бы и не родиться, но на его месте оказался бы кто угодно другой в любом случае. Библия сама по себе не опасна, для многих она спасительна, но она точно опасна для тех, кто хочет контролировать истину, для тех, кто претендует на монополию в отношении окончательной правды, принуждая остальных верить так же, как и он сам, нет, люди должны иметь право самостоятельно выбирать, искать Бога без принуждения со стороны. Конечно, доступность Библии — это и определенный риск, потому что она попадает в руки несовершенного человека, в чем-то заблуждающегося… Ему нужно будет самостоятельно искать и познавать, используя в том числе и помощь различных богословов-толкователей. Да, это приводит к разномыслию. Но в тоже время именно свобода рождает и личную, осознанную веру, за которую человек несет ответственность перед Богом, а не перед человеческими институтами. Библия — это полноценный письменный источник, который можно изучать самостоятельно. Процесс исследования является сложным, поэтому возникает немало ложных интерпретаций и ересей, но это еще не значит, что текст нельзя изучать и прийти к правильному мнению, например в том моменте, в котором ранее могли заблуждаться и самые великие отцы Церкви. Нет, наше истинное богатство в многообразии. Именно разномыслие в значительной мере развивало богословие и открывало неизведанные пути развития христианской мысли, не позволяло закостенеть Библейскому тексту, обращëнному к человеку разных эпох. Никому не нужно принуждение, верующим необходимо взаимоуважение к разнице во мнениях, мирному диалогу и обсуждению этого самого мнения, вероятным диспутам, в которых рождается истина, как сказано апостолом Павлом. Пора прекратить практику бесконечной вражды между христианами за вариации толкований. Даже самые первые протестантские реформаторы, создав прецедент частичной свободы трактования Библии, сперва переругались друг с другом, не свыкшись с необходимостью считаться с началом богословского многообразия. Некогда будучи гонимыми, они порой сами превращались в гонителей...

Высказывание Тертуллиана об абсурде веры. «Верую, ибо абсурдно» — один из самых известных (и часто неправильно понимаемых) философско-религиозных тезисов. Его авторство приписывают латинскому богослову Тертуллиану (ок. 160 – ок. 220 от Р.Х.), хотя точная цитата звучит несколько иначе: «Et mortuus est Dei Filius; prorsus credibile est, quia ineptum est. Et sepultus resurrexit; certum est, quia impossibile» — «И Сын Божий умер; это вполне достоверно, ибо нелепо. И, погребенный, воскрес; это несомненно, ибо невозможно». Тертуллиан не утверждал, что христиане верят во что-то просто потому, что это глупо. Его мысль гораздо глубже и заключается в радикальном противопоставлении веры и человеческого разума. Для Тертуллиана "абсурдность" христианских догматов (Бог, ставший человеком; распятие Творца; воскресение из мёртвых) с точки зрения греческой философии и обычной логики была не недостатком, а преимуществом. Почему? А потому, что это доказывало: такое учение не могло быть придумано людьми. Человеческий разум никогда бы не изобрёл историю о Всемогущем Боге, Который добровольно принимает позорную и мучительную смерть. Следовательно, его источник — Божественное Откровение. Если что-то невозможно для человеческого разума, но провозглашается как истина — значит, это истина, пришедшая свыше. Тертуллиан был ярым противником попыток синтезировать христианство с греческой философией (например, гностицизм). Его знаменитое высказывание: «Что общего у Афин с Иерусалимом? У Академии с Церковью?... Наше учение с портика Соломона, а там проповедуют — искать просто... Иисуса Христа, и притом распятого?» Он считал, что попытки сделать веру "логичной" и "разумной" для язычников искажают её суть. Вера начинается там, где заканчивается разум. Абсурд — это не просто "бессмыслица", но анти-логика. Речь шла о том, что ключевые события христианства противоречили фундаментальным принципам античного мировоззрения, ибо для некоторых греков Бог — это абсолютно трансцендентное, неизменное, бесстрастное существо. Идея того, что Бог мог родиться, страдать и умереть, была не просто нелогичной, а кощунственной. Для христиан же именно в этом — вся суть Божьей любви и спасения. Тертуллиан доводит этот конфликт до предела, подчёркивая: чтобы принять это, нужен прыжок веры (отказ от диктата собственного разума). В современной речи фраза «верую, ибо абсурдно» часто используется для описания слепой, нерациональной веры, которая гордится своим противоречием фактам. В этом смысле её используют как критику религиозного фундаментализма. Но это вульгаризация идеи Тертуллиана. Для него вера была не слепой, а основанной на авторитете Божественного Откровения, которое по своей природе превосходит ограниченный человеческий интеллект. Позже другие богословы предложили иной подход к соотношению веры и разума: Блаженный Августин: «Credo ut intelligam» — «Верую, чтобы понимать». Сначала принимаешь истины веры, а затем разум, освещённый этой верой, пытается их постичь и углубиться в них. Ансельм Кентерберийский развил это в концепцию «веры, ищущей понимания» (fides quaerens intellectum). Разум не противостоит вере, а служит ей, помогая осмыслить её содержание. «Верую, ибо абсурдно» — это не призыв к глупости, а мощное богословское утверждение, утверждающее превосходство Божественного над человеческим. Истина Откровения не обязана соответствовать критериям человеческой логики. Таким образом, тезис Тертуллиана — это философский и религиозный вызов, утверждающий, что высшие истины могут быть познаны не через рациональный анализ, а только через доверие и принятие того, что превосходит саму возможность рационального постижения.

Влияние богословия на смену предпочтений в безбородых и бородатых образах Иисуса Христа Первым христианским автором, написавшим замечание относительно бороды, был Климент Александрийский (150-215 гг.). В книге «Педагог» в третьей главе он интересно описывает роль бороды в жизни мужчины: «Бог захотел, чтобы женщина имела кожу гладкую и чтобы только голова ее украшена была самородным и роскошным нарядом волос… Мужчину же, как и львов, Творец бородой украсил и ему вид мужественный сообщил в груди волосатой, служащей знаком силы и господства… Характерной принадлежность мужчины, борода, обнаруживающая в нем мужа, древнее Евы, и является символом природы сравнительно более сильной». И далее он утверждал, что, поскольку волосатость мужчины – это знак Божьего порядка, поэтому «нечестиво осквернять символ мужественности – волосатость». Кроме этого, в тексте сильно подчеркивается роль доминирования мужчины только из-за наличия бороды. Другой отец Церкви – Тертуллиан также выступал в защиту бороды как знака иерархии полов, заложенной Богом. В трактате «О женской одежде», в котором он прежде всего пишет о женщинах, он также вскользь упоминает мужчин, которые подстригают бороду и подбривают вокруг рта, сравнивая мужское бритье с легкомысленностью: «…правда, что в мужчинах, ради женщин, по недостатку природы заложено желание нравиться; и если этот пол признает за собой обманчивые уловки формы, свойственные только ему – например, слишком сильно подстригать бороду, выщипывать ее то тут, то там, брить вокруг рта… все это отвергается как легкомысленное, как враждебное скромности». То есть как у Климента, так и у Тертуллиана мы видим учение о том, что скромность якобы предполагает принятие любого тела таким, каким его создал Бог без изменений. Для мужчины сбривать волосы на лице, данные ему Богом, было признаком самообольщения и беспорядочных желаний, а также оскорбления Божьей иерархии в обществе, поскольку борода символизировала власть мужчины, данную ему Богом. Блаженный Августин, в толковании на 133 псалом писал: «Борода обозначает мужественность; борода отличает взрослых, серьезных, деятельных, энергичных. Поэтому, описывая такого человека, мы говорим: он бородат». Он описывает совершеннейшие черты, присущие мужчине. Исходя из того, что борода является знаком Божьего порядка и духовной власти мужчины, то совершенный человек после воскресения обязательно будет бородатым. Согласно ему, борода – украшение истинно мужской души, знак красоты, а не практической необходимости. Как таковая она указывала на грядущую жизнь, когда в воскресении будет реализовано все великолепие мужественности. Интересно, что эти богословские размышления также послужили обоснованием для «бородатого Иисуса Христа». Сегодня мы представляем Иисуса Христа как мужчину с длинными волосами и бородой, однако до IV-V вв. изображение Иисуса Христа было типичным в виде безбородого греко-римского юноши. Как, например, на фрагменте мозаики из Равенны (около 550 г.). Что мы видим? Чисто выбритое лицо, которое символизировало вечную молодость, обусловленную Его божественностью. Это связано с тем, что фиксация образа Христа произошла лишь в конце IV-V вв. Если во времена Юстиниана нередко встречались «безбородые» изображения Христа, особенно когда подчеркивалась его божественность, то единодушное воззрение отцов Церкви в отношении мужской бороды как знака совершеннейшей мужественности поспособствовала переходу к «бородатому» изображению Христа, которое к 400-м годам становилось все более распространённым, а к 600-м годам и вовсе стало повсеместным. Постепенно такие воззрения включались в различного рода теологические диспуты и постепенно официально оформлялись в виде конституций и других регламентирующих документов. Например, Апостольская конституция IV века поддерживает общий запрет на бритье, апеллируя к ветхозаветной книге Левит, однако рассматривая его как действие против естественного порядка, установленного Богом. На четвертом Карфагенском соборе (397 г.) был установлен 44 канон, по которому священник не должен был ухаживать за волосами и брить бороду.

Итак, в продолжение темы древнейших изображений безбородого Христа. Недавно работал с нейросетью, просил изобразить Святую Троицу, но с тем отличием, что Дух Святой мне был нужен в облике женщины, а не голубя, как обычно встречается в иконографии. Нейросеть справилась со своей работой блестяще, но вместе с тем программа мне также изобразила и Иисуса в облике молодого безбородого мужчины, хотя в набранном промте я этого не указывал.