Стучащее в грудную клетку

Лежат спокойно в построеньи, и лиц достоинство свое даруют миру в всепрощении, кто скотство допустил свое. Тысячи лет по воскресении, и мы не можем рассудить, что слово это "всепрощенье", не значит "дьявола впустить". Щеку подставить, да другую, не значит ворогу отдать мораль свою и взять чужую, не значит Господа предать. Лежите с миром "посеченны", уже не важно чья вина, а важно как мы будем дадьше пороть в других, в себе, врага.

Приказ не обсуждается, устав не нарушается и мы идем по ленточке, по ленточке, ползем. Мечась в огне зайчишками, бранясь словами вышними, теряя капли жизни мы вперед, вперед идем, назад уж тянут волоком и воем волчим мороком, наш лес забрать, нам надобно, и мы туда войдем. Стреляют в нас дуплетами, стреляют нас касетами, и мы в саплях от жалости к себе окоп берем. Кто выжил тот останется, кто нет с того уж станется, завоет сука в домике, где то у реки. Но лес за намит станется, окоп за мной останется и капли пота капают в кровавы ручейки. Я не сужу за здравие, сужу не понимание, здесь лили кровь горячую еще мои деды. И я приму по стопочке не чекаясь с соратником, когда нибуть, когда нибудь, в кругу своей семьи.

Любая жертва - потенциальный агрессор Лет 15 назад разбирая статьи о педофилии, я наталкнулся на печальную статистику (цифры не точны по впечатлению): до 80 процентов педофилов, бывшие жертвы педофилии. Но обратрая сторона, чуть смягчает впечатление, только около 30 % жертв становятся агрессорами. Эти цифры фактически говорят о том что переживший насилие, станавясь "сильным" готов повторить насилие, которое было совершенно по отношению к нему, иногда многократно его усилив. Как "чайник" разбираясь в еврейской истории я натыкался (и ветхом завете) что еврейские племена не только переживали геноцид, но и его устраивали, под прикрытием фразы "мой Бог отдает мне моих врагов". Собствено исторические нравы таковы, что я не знаю народа который не совершал злодеяние в своей истории становления. Считая себя хорошим и добрым человеком , я видел свои мыслеформы агрессии. И я думаю я не исключение, каждый из нас способен стать перевертышем в деле добра. Это резонирование на исторический момент , хочу закончить утверждениеи. ХАМАСом была отпущенна одна иудейка с двумя детьми, в голубом покрывале на плечах, это видео мелькнуло и не тиражируется. Собственно видеоряд фактически отсылает к православным иконам о Деве Марии, а два ребенка символизируют еврейский и арабские народы, случайно это было сделано или не случайно не важно. Важно что государство Израиль ответило на этот ряд ассоциаций, разбомбив старейшую православную церковь, тоесть символически отринув от себя, свою часть Деву Марию. Евреи не изменились со времен разрушения своего второго храма.

"просьба" Многие люди , не умеют просить, у некоторых народов даже можно увидеть запрет на просьбу. Некоторых трудно прощать, особенно тех кто неосознано считает выполнение просьбы слабостью апонента ( а слабых можно и за людей не считать). Я верю что подставление другой шеки обидчику, это утеря значения еврейского обряда, где удар по левой щеке был смертельным оскорблением, а по правой мог восприниматься как шутка. Но когда "зверопадобные" боевики выпускают одну мать с двумя детьми из заложников в синем покрывале вместо плаща, то осознано или неосознано, они воспроизводят образ православной икооны Девы Марии. И что за этим стоит глумление, выкуп, уже не важно - это просьба.

Упокой душу Из кока на посудине, я вырос в бизнесмена, И лились бабки, денежки в карманы без числа, А страны, как в колоде, я тасовал без меры, И двигал армии туда, сюда. Да нет, ничего личного, ну как-то не сложилось. Дороженька кривая к любви не привела. А женщины красивые, как вилы, лимузины, они конечно были, Ведь мальчиком, мамашка, с залета, родила. А я такой хорошенький, хоть брюшко народилося, Кумеколкой расстаривал понятия, дела. Нет не был трусом, батеньки, не слыл я жадным фраером, Но вот моя гордыня меня, всеж, подвела. Я колобком прожаренным ушел от пули, ножика, Меня не удавили на нарах, у стены. Я к солнцу тянул перышки, махал, в не меры, крылышки, Так солнышко родимое сожгло мои грехи. ОбнЯл я землю грешную, со всею жадной силою, со страстию великою, она меня взяла. И я совсем бесропотный, совсем, совсем безжизненый, Смотрю, совсем раздавленный, на свои дела.

Пилот. Жужжа пчелой, осой ныряя на поле, в лесополосе, пред смертью жадно обнимая истлевших в миг в своей броне. "Ура!", "Молодчик!" - как из рая в мой ад стучится чьято мысль, а я гляжу не понимая, ведь я окончил свою жизнь. Секунды, новые реалья - блиндаж, окоп, в поле стерня, и мертвый пульт не отвечает сменой картинки у меня. Еще мгновенья от отчанья, и я вдруг понял - я живой. Я беспилотник осознанья, и для врагов я не герой.

Птичка кружит над полем богатым, И высматривает цель, Там где бродят леопарды, И бредлюкам ведь не лень. А охотников до птички, Что в Днепре то карасей, Заменили их пираньи, Тенесийских, все, мастей. Вот расцвел, то, гладиолус, И пионов, то, подстать, Прочь бежит бредлюков корпус, Леопардам, то, не встать. Муравьи, то, голубые внизу крабят небеса, А ведь были,то, родные Братья, сестры, деверя. Брендей чачу заменили, Пол сменили - чудеса! Где там, в мире том, свобода? Мне не видно не черта. Птичка кружит, то, над полем, Где герои всех мастей. Я не брошу свою долю, И пойду с честных червей. А душа птички богата От морей и до морей, Океаном оградились Полчища блатных чертей. Не остави Боже птичку, И родню, и всех друзей, И соседей в этом мире Огради от всех чертей.