Страна Читателей

Анна стояла у двери, упираясь плечом в холодный косяк и никак не решаясь войти. В руке она сжимала прозрачный файл с распечатками анализов — её кровь подходила. С утра муж, Серёжа, говорил спокойно, почти делово: — Ань, у Платонова беда, сын после операции слаб, нужна кровь редкой группы. У тебя такая. Это недолго. Я тоже поеду, проведу тебя до кабинета. Хорошо? Анна кивнула. Отказывать она не умела — и правда, как откажешь, когда на кону чья-то жизнь. Дома на плите остывал суп, на табурете лежала...

Первое «мы расходимся» Ольга Николаевна услышала не про себя — и всё равно у неё заледенели пальцы, словно она держала не пакет с пирожками, а ледышку из мартовской наледи. Она пришла к Андрею Семёновичу на работу без звонка — как в старые годы, когда приносила ему суп в трёхлитровой банке, завёрнутой в полотенце, и сама смеялась над собой: «Вот она, любовь на пенсии — с крышкой, чтобы не пролилось». Теперь супа не было — лишь бумажный пакет с тёплыми пирожками с яйцом и зелёным луком, по всем правилам: тесто на сыворотке, в начинке щепоть свежемолотого перца, сверху — лёгкий блеск от яйца...

Марина сидела на диване, укачивая на руках своего годовалого сына. Глаза её закрывались сами собой — за последние двое суток она почти не спала. Ребёнок был болезненным, по ночам часто плакал, температура то спадала, то снова поднималась. Муж работал вахтовым методом: неделями его не было дома, и все заботы о ребёнке ложились на её плечи. Она уложила малыша, убедилась, что он уснул, и сама прилегла на несколько минут. Мысли вертелись в голове, но усталость оказалась сильнее. Она задремала прямо в одежде, даже не сняв халат...

Аня никогда не любила лифты. Ей всегда казалось, что это тесная клетка, где человек полностью беззащитен. Каждый раз, нажимая кнопку, она задерживала дыхание и только после того, как двери открывались в нужном месте, позволяла себе расслабиться. Но в тот вечер всё пошло иначе. Она возвращалась домой после работы. На руках пакет с продуктами, в голове тысячи мыслей, а в сердце — усталость и тревога. Муж последние месяцы стал часто задерживаться, появлялись новые привычки, оправдания, пустые слова...

Семья — это не «какой долг» Она сказала это легко, почти лениво, как будто речь шла о пустяке, о дребедени, которая не стоит ни эмоций, ни разговоров: — Мы же семья, какой долг? Маше показалось, что воздух в кухне стал гуще и тяжелее. Вода в чайнике зашипела на последнем глотке газа, на подоконнике вздрогнул горшок с заурядной геранью. Всё вокруг было по‑старому — плитка с потёртыми швами, жёлтые тени от лампы, старый холодильник с магнитами — а внутри будто хрустнуло, как ломается тонкая корочка льда под ногой...