Мудрая Сова

Степная крапива... Или халагай.. Так ее называют местные жители. Те, что живут в соседствующими с монгольскими степями, районах. Мои земляки. Определенные факторы- климат, почва, рельеф местности дают благодатные условия для произрастания этой, поистине адской травы, этой живучей поросли. Меняются времена и понемногу климат, стабильно и регулярно убиваемый людьми, но халагай неизменно властвует! Пустыри и проулки в деревнях, подзаборные пространства- везде царственно возвышаются огромные кусты халагая... Толстые и упругие прутья сочного изумрудного цвета, растущие из одного корня, плотно усаженные острыми и длинными шипами, иногда к концу лета вырастающие выше человеческого роста, с неизменно темно- зеленого цвета продолгогвато- лапчатыми листьями, иногда создают целые заросли, абсолютно непроходимые... Для того чтобы срезать прутья халагая, одной брезентовой рукавицы бывает недостаточно и поэтому для срезки, рукавицы надевают одну на другую... Зачем же понадобился халагай? Дело в том, что в его стеблях и листьях просто невероятное количество витаминов и минералов... С весны до осени его мелко изрубленная сочная зелень используется в качестве витаминной добавки- очень полезной подкормки домашнему скоту и птице. А ранней весной из молодой зелени хозяйки варят вкуснейшие зеленые щи! Конечно же в степи растет и "радует" не только крапива... Есть еще черная и белая полынь- степь не степь без них! Степные ирисы, или касатики, как их здесь ласково называют; неверояно ароматная богородская травка... В далекие годы моего детства были степные огурчики, маленькие, размером с детский мизинчик, светло- зеленые снаружи, молочно- белые внутри, хрустящие и сладковатые, так любимые всеми ребятишками, теперь , говорят, не растут совсем... Исчезли... Нету... Жестокие ветры, бесснежье, сильные морозы, а теперь и дожди стали нечастыми гостями, разрушают землю, превращая ее в мелкую пыль.... Но в памяти моей, где- то там в далеком, милом детстве, жива степь весенняя, со своим неповторимым ароматом трав, теплым, ласковым ветерком, синим- синим, невероятной глубины небом, пением невидимых жаворонков... Уходят из памяти какие- то события, стираются черты знакомых и родных лиц и все чаще, вдруг, приходит в голову мысль- сколько бы в жизни не случилось плохого, почему-то вспоминаются хорошие, светлые и трогательные моменты.... Как, например, весенняя степь... А еще я хорошо помню этот самый халагай.. Нет, не то как он жестоко жалил ( иногда его применяли в педагогических целях), а его запах- свежести, травы, листвы, влажной земли после дождя- неповторимый аромат моего детства...

Серьезный покойник. Окончание.  Итак, похоронная процессия идет медленной, стройной колонной по дороге, а впереди, прямо на пути Сени с барабаном, о ужас!! распахнул свою черную и парящую пасть, забытый рабочими, открытый канализационный люк!    Встречные прохожие ( вот гады!), видя надвигающуюся ситуцию, останавливались, с интересом наблюдая за шествием, а точнее за Сеней, который от повышенного внимания к своей персоне, раздулся, как воздушный шарик, побагровел и обливался потом… Люк приближался, Сеня шел прямо в его открытую пасть, навстречу своей, так сказать судьбе и встреча эта была уже неотвратима, как рок!    Сеня шагнул в открытый люк на самой высокой ноте взвывших духовых, которые от неожиданности происшедшего визгливо сдулись и наступила тишина… Было только слышно кряхтение Сени, повисшего на лямках и придавленного злосчастным барабаном…    Через какое- то время затянувшейся паузы, с обочины дороги послышался смех крепко поддатого мужичка, который стал одним из невольных свидетелей этой сцены.    Его поддержали женщины, которые несли венки. Сначала несмело, потом смех становился все громче и громче, к ним постепенно подключалось все больше и больше людей…    И вот уже вся колонна хохочет во весь голос, вытирая слезы, хватаясь за животы, сгибаясь от приступов смеха и приседая на корточки… Хохотали все!    Серьезным оставался только покойник!    Хохот стоял все время, пока доставали бедолагу Сеню из люка; освободили музыкантов от инструментов    и погрузив их на одну из машин, увезли в ближайший клуб; так же поступили и с венками, машина груженная венками уехала на кладбище.    Постепенно люди начали успокаиваться и процессия двинулась дальше, но уже без былой пышности и важности.    Машина с покойником прибавила скорость и похоронная процессия уже довольно скоро скрылась из вида…    Много лет прошло с тех пор, но эти похороны будут вспоминаться всегда, обрастая все новыми смешными подробностями и небылицами…

Серьезный покойник. Часть 2.    Старожилы до сих пор вспоминают этот случай со смехом. Хотя изначально повода для смеха не было, от слова совсем.    Была поздняя осень… И, как водится, запуск отопительной системы, который в свою очередь, именно сейчас а не раньше четко обозначил недоработки местного ЖКХ… Повсеместно по всему городу, можно было увидеть открытые канализационные люки, из некоторых валил густой пар… В общем все как обычно и почти безвредно, если бы эти люки , рабочие по окончанию работы не забывали закрывать… И зияли эти самые люки черными дырами по дворам и проезжей части, ничем не обозначенные, своим безмолвным криком предупреждая: Стой!! Опасность!!    В такой осенний день Гортоп хоронил одного из своих… Мужичок был одиноким и спившимся, одним из тех опустившимся по молодости бедолаг, которые не смогли выбраться и подняться из беспробудных загулов.    Говорили что когда-то он был очень приближен к верхушке и у него были хорошие перспективы, но алкоголь, свобода и безделье которые затягивают хуже трясины, отбросили его на самое дно… И однажды он не смог выйти из похмелья.... Но! Он был из Гортопа! А Гортоп своих, даже опустившихся на самое дно, "коллег", в последний путь провожал весьма торжественно. Огромные количество венков с траурными и пафосными лентами, которые несли и несли женщины и подростки, колонна из нескольких грузовых машин, на борту головной стоял гроб с покойником, а впереди всей этой скорбной процессии медленно и важно шел духовой оркестр, который возглавлял барабанщик. Я уже и не помню как звали этого очень приметного господина, поэтому условно назовем его Сеня.    Сеня был ростиком весьма мал, но при этом широк в плечах, имел вальяжную походку и ходил в разношенных штиблетах Прощай молодость… Кроме того приметен был Сеня тем, что имел весьма несимпатишную, клочковатую и неопределенного цвета бороденку. Всегда носил головной убор по погоде, из-под которого цепко и подозрительно щурил маленькие, серые глазки.    Короткими и мощными ударами по огромному барабану, из-за которого не было видно его самого, он делил скорбное завывание духовых инструментов на запятые и точки, тем самым задавая медленный, но все же ритм всему движению , Сеня с осознанием важности своей миссии, нес тяжеленный барабан на карлсоновских лямках, размахивая колотушками…    Встречные прохожие поспешно отводили глаза и отворачивали лица, так как был весьма велик соблазн не просто заулыбаться, а заржать во все горло, настолько комичным было это зрелище.

Серьезный покойник.  Смешная история в совсем не смешной ситуации... Нарочно не придумаешь!  Часть 1.    Они называли сами себя Гортоп. Контингент из которого состоял этот, отнюдь не малочисленный слой населения, был сплошь из людей бывалых, то есть сидевших, некоторые имели не одну ходку, как они говорили "за забор"…    Народ в Гортопе был абсолютно разновозрастный и разношерстный, но всех их объединяло одно- судимость… У кого за что, начиная от мелкого хулиганства и мелкого воровства до вооруженных налетов и грабежей, от пьяной драки на кухне до убийств с особо тяжкими обстоятельствами.... Расшифровывался Гортоп как сочетание двух слов- город топчем…    Поначалу, когда я первый раз услышала это слово, я не могла понять, почему именно такое значение, пока мне не объяснили коротко, но вполне доходчиво, что и к чему…    Итак, это явление было присуще таким маленьким северным городкам и поселкам, где по статистике каждый третий мужчина имел судимость, а значит знаком с иерархией, которая с зоны плавно перетекает в мир свободный- со своими законами, правилами, своей осведомленностью о каждом, кто хоть однажды имел конфликт с законом и кто привлек к себе внимание каким-либо образом…    Система эта была настолько крепкой, со своими глубинными течениями. что влияние ее распространялась на все сферы власти и жизнедеятельности города… Свои люди были везде, практически без исключения. Городом управлял криминальный мир! Серьезные люди, воры в законе были теневыми управленцами, или как еще их называли смотрящими… По сути за порядком в городе следило это неусыпное, тайное око… И порядок был! Не было беспредела, в котором немного позже утонула вся страна… Но это уже совсем другая история…    Разумеется все кто был приближен к центру этой системы, жили по своим законам, а следовательно было недопустимым, "заподло", как они говорили, обзаводиться семьей, детьми, работать на производстве, сотрудничать с органами власти…    У них была своя власть, которая называлась одним словом- Гортоп.    С ними считались власть держащие, они были в авторитете, их боялись… Но иногда были случаи, которые выбивались из представления о суровости этих людей. Об одном из этих случаев я и расскажу.

Оля.  Часть 4.    Город заставил ее выйти из состояния шока тем, что ошеломил ее суетой, грохотом железной дороги, множеством людей и машин, которые сновали туда- сюда, громкими сигналами, резкими и незнакомыми запахами… Немного прийдя в себя, она подошла к парню в военной форме, кепке- шестиклинке, и наградными планками на линялой гимнастерке, спросила:    – Завод здесь есть какой- нибудь?    Парень внимательно посмотрел на нее, отметил про себя ее усталое лицо и что девушка едва стоит на ногах от усталости, спросил без предисловий:    – Ела сегодня что-нибудь? Сейчас обед, пошли…– Оля не споря и не удивляясь, кивнула головой и пошла рядом с парнем…    Он привел ее в рабочую столовую, нашел свободное место и пошел за обедом… Пока он отсутствовал, Ольга с удивлением рассматривала место, куда привел ее этот человек… Это было большое помещение с высокими и гулкими потолками, заполненное людьми, оживленно переговаривающимися между собой, кто то шутил и частенько, то тут , то там вспыхивал громкий и дружный смех…Рабочие, кто в робе, кто в военных кителях, терпеливо ждали своей очереди и похоже было, совсем не скучали… Было много женщин разного возраста, тоже в рабочей одежде, но они не выглядели серой безликой массой… усталые и осунувшиеся лица, но! сияющие глаза и широкие улыбки, как- будто делали их светлыми и озаренными…    Когда Олин новый знакомый подошел к очереди, она отметила про себя, что люди уважительно здоровались с ним, девушки и женщины приветливо ему улыбались… Потом его пропустили вперед, и вскоре он с полным подносом вернулся за столик… Поставил перед ней тарелку с вкусно пахнувшим супом, подвинул поближе хлеб, нарезанный большими ломтями, подал ложку и скомандовал:    – Налетай!    После супа были макароны с густым гуляшом и ароматный, прохладный компот… Ели молча и только когда приступили к компоту, он спросил:    – Завод зачем тебе?    – На работу хочу пойти…– тихо ответила Оля..    – Жить есть где?    – Нет..    – Сейчас пойдем в отдел кадров, а потом пойдешь в общежитие… Все расскажу по дороге…    Оля только кивнула головой… По дороге он рассказал ей, что работает инженером на авиационном заводе, эвакуированном в Верхнеудинск в самый первый год войны… В войну работали на нем, само-собой, только женщины и подростки, но в сборочном цехе работали квалифицированные специалисты… все- таки самолеты для фронта собирали…    ....На завод ее взяли разнорабочей, записали в вечернюю школу, у нее было всего 7 классов образования и определили в заводское общежитие…    Оля всю оставшуюся жизнь проработала на заводе. Выучилась, сначала это была вечерняя школа рабочей молодежи, затем ремесленное училище, потом техникум… В начальство не рвалась, но ее сообразительность и старание, уважение людей, не осталось незамеченным, понемногу должность повышалась… Спустя несколько месяцев получила комнату в коммуналке, спустя еще какое то время, ей дали квартиру от завода…    В деревне Оля больше не была никогда, так же и не вышла больше замуж… Ухажеров у нее хватало, чистая и светлая красота ее привлекала мужчин, как пчел на мед, но всех она отвергала- так и не смогла забыть своего Мирона и забыть свою боль…    Мирон с Марфой прожили вместе до конца своих дней… Они тоже уехали… В другую деревню…    Надо признать, Марфа стала Мирону хорошей женой, родила ему двоих прекрасных детей и у него ни разу не возникло желание уйти от нее… Но свою красавицу Ольгу он не смог забыть никогда…    …Моя тетя Маруся не всегда была Марусей.. Ее тоже звали когда-то Марфой. Но, после того, что произошло с ее родной сестрой Ольгой, она поменяла имя Марфа на Марию…

Оля. Часть 3. Продолжение.  … Оля дошла до дома, прошла на сеновал и здесь дала волю своему горю и боли… Нарыдавшись, провалилась в тяжелый сон, короткий и без сновидений.    На рассвете она поднялась, умылась из рукомойника, зашла в дом, собрала кое- какие пожитки и на вопросительный взгляд доброй тетки Домны, сказала:    – Не поминай лихом, тетя Домна! Не могу я здесь оставаться… Поклонилась и вышла из дома.    Дошла до дома председателя, зашла и с порога сказала:    – Отдай паспорт, Иван Терентич! Пожалей меня горемыку, не могу я оставаться здесь боле… или их или себя порешу…    Сказала спокойно, глядя прямо в глаза… Председатель, мужик упрямый и жесткий, пришел с фронта с жестокими ранениями и без руки в 43-м… Поднимал колхоз и поддерживал полуразвалившееся хозяйство и наполовину овдовевшее бабье царство… Искалеченный и с незаживающими ранами, он стал единственной опорой для своих бабочек, как он их ласково называл. К Оле у него было особое отношение, она была на особом счету, она не боялась быть на дальних гуртах одна, знала без особого напоминания когда и что делать… можно сказать была незаменимым работником… Сейчас же только сказал:    – Без ножа меня режешь.. Ладно, выкрутимся… Что ж я совсем не человек, понимаю все…    Достал из старого, облупленного сундука стопку паспортов, не торопясь перебрал их, нашел Ольгин, зачем-то потряс его, взяв за уголок, затем открыл…    Оля терпеливо ждала. Наконец, с тяжелым вздохом протянул ей паспорт. Оля взяла документ, поклонилась Ивану, сказала спокойно и глухо:    – Не поминай лихом, Иван Терентич!    – Аа, ладно!– Иван махнул рукой.– Бывай!    Оля круто развернулась и вышла.    До конца жизни Иван будет помнить белое как полотно лицо Ольги, ее жестко сжатые губы и сухие глаза с острым, металлическим блеском.    … Ольга шла от деревни быстрым шагом, словно боялась, что ее могут догнать и вернуть. Словно опаздывая куда-то…    Потом, спустя много времени, она удивлялась, как это она не запомнила парОм через реку, дорогу, как она добралась до города- где пешком, где на подводе, где на машине… О чем говорила с попутчиками, да и говорила ли вообще? Она не могла вспомнить, что ела , когда спала, и спала ли вообще…

Оля.  Часть 3.    Когда Оля вошла во двор, стало тихо- тихо…    Мирон убрал руку с плеч Марфы и попытался встать, но не тут то было! Враз протрезвевшая Марфа вцепилась обеими руками в Мирона и повеснув на нем истошно закричала:    – Мой теперь! Не пущу! Не отдам!!    Оля стояла ни жива, ни мертва. Как же так?! Что это?! За что?!    Она прижала руки к груди, чтобы боль, которая вдруг вспыхнула в ней, не вырвалась наружу…    Она медленно, как во сне, прошла через весь двор, прямо к столу, за которым сидели Мирон и Марфа. Мирон стряхнул со своей шеи Марфу, поднялся навстречу Оле…    Побледневший как мел, с расширенными глазами, он отталкивал от себя все еще цепляющуюся к нему Марфу, Мирон смотрел, как через двор к нему медленно идет Оля… Подойдя к столу, Оля взяла почти пустую бутыль с самогоном, налила в первый попавший стакан, немного подрагивающей рукой подняла стакан и негромко, но четко, сказала:    – С возвращением, Мирон Петрович! С Победой!    Выдохнула и выпила до дна. Самогон огненным шаром обжег гортань и желудок… Не торопясь поставила стакан, взяла кусок хлеба, занюхала и откусила… Все это время во дворе стояла гробовая тишина…    – Будь счастлив! Не поминай лихом и прощай..    Потом повернулась к Марфе:    – Береги его!    Развернулась и так же неторопливо вышла со двора…    Она шла почти до конца улицы в полнейшей тишине и темноте… Со двора Марфы не доносилось ни звука, словно там все вымерли в одночасье…    Пройдя до конца улицы, почувствовала как самогон начал действовать, в голове и ногах появилась тяжесть, а в душе как будто что то расплавилось… что то горькое, тяжелое разлилось внутри нее… и… она запела… сначала тихо, потом все громче и громче, с каждым шагом..    – Я не чай то пила,    Эй ох и, я не чай то пила    Сладку водочку!    ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,    Я к верье то пришла    Эй ох и, я к верье то пришла    Со поклоньицем!    ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,    Старинная казачья песня о бабьей нелегкой доле , о закованной в железные кандалы постылого замужества , молодой казачке, которая видела свою волюшку только в верье ( полынье)    –Эх, вервеюшка!    Эй ох и, да верьвеюшка! Схорони ты меня!    ,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,    … Моя тетка, тетя Маруся, рассказывала мне, что никогда , ни до войны, ни после нее, бабы так не пели… Пели постоянно, не важно где они были, чем занимались или куда направлялись, что- либо делали, хором либо в одиночку, они пели… Так они облегчали душу… Как говорила тетя Маруся:    – Не нытьем, так песнями… После песни, вроде как дух крепнет, а от слез только голова тяжелая и жить вовсе неохота… А почти у каждой ребят мал- мала… Поднимать надо…

Оля. Часть 2.    Мчалась Оля во весь опор, гнала своего коня, но казалось дороги нет конца- края… И вот наконец деревня! Оля немного осадила Ветра, решила сначала заехать к тетке Домне, теперешней жене ее отца, они сошлись совсем недавно, сразу после войны, смыть дорожную пыль- негоже казачке неприбранной к долгожданному мужу показаться..    Заехала… и сердцем почуяла- что то не то… не так.. Спешившись и ведя Ветра под узцы , она здороваясь с сельчанами, заметила, что те спешат уйти прочь и прячут глаза.. Неужели что- то с ее Мироном не так? Сердце заныло… Может искалеченный, без руки или ноги, или еще что не так, не ладно, да и побоялся сказать в письме… Мысли роились в голове, как пчелы в потревоженном улье…    Отворив ворота она почти столкнулась с Домной которая ждала ее, часто выходила на улицу высматривая Ольгу.    Домна, когда-то красивая и веселая, теперь рано постаревшая, с горькой складочкой у рта, раздавленная войной, потерей любимого мужа и непосильнам трудом и нуждой, горестно вздохнула и на немой вопрос Ольги только покачала головой:    – Олюшка! Наконец то… Слава Богу, ты здесь..    – Тетя Домна, а почему так тихо? Где он?    Домна отвела глаза от Ольги, побледнела…    – Где он, тетя Домна?– тихо спросила Ольга, силы вдруг оставили ее…    – Почему молчишь…?    – У Марфы, сестреницы твоей ..– так же тихо ответила Домна…    – У Марфы? зачем он там?    Домна молча опять покачала головой…    Марфа была двоюродной сестрой Оли, немного старше ее и с мужем своим до войны прожила три года, родился сын… С Олей отношения были немного отчужденные, Марфа была отчаянная и бедовая, веселая, певунья… Оля же очень серьезная…А с начала войны редко кто видел ее улыбку.... Хотя в юности и детстве они были дружны…    Оля вдруг все поняла! Почему люди отводили, прятали глаза и о чем молчала Домна.    … Наконец огромным усилием воли взяла себя в руки, сказала:    – Мне бы сполостнуться, охолонуть..    – Иди в баню, там со вчера еще вода есть, поди… а я сейчас холстину принесу..    Домна быстро, почти бегом ушла к дому. а Оля пошла в баню…Вымылась прохладной водой, мысли начали приходить в порядок. Пришла Домна, принесла чистую кофту и юбку получше. Помогла Ольге одеться и привести густы и волнистые волосы в порядок. Обе молчали. Когда закончили, Домна перекрестила ее и только сказала:    – С Богом! Ступай..    Так же молча проводила Ольгу со двора..    Был вечер, солнце почти село за гору, воздух наполнялся густым и пряным ароматом трав и прохладой надвигающейся ночи… Но Оля ничего этого не замечала, она быстро шла в сторону дома Марфы.    Еще не доходя до него она услышала как кто то играет на гармошке, пьяные голоса мужиков, громко о чем то спорящих, визгливый женский смех…    Ворота были настеж распахнуты, приглашая во двор всех желающих. Оля вошла во двор, увидела столы расставленные вдоль дальнего забора, освещенные керосиновыми лампами.. На столах бутыли с мутным самогоном, миски и чашки с нехитрой закусью, уже почти опустошенные.. Кто то спал, уронив хмельную голову прямо на стол, кто то пытался петь, кто то громко разговаривал с рядом сидящими…    А во главе стола сидел Мирон, ее красавец Мирон! в обнимку с Марфой…    На нем не было гимнастерки, только исподняя рубаха. Одной рукой он обнимал Марфу, пьяную и размягшую, с блуждающей улыбкой и масляными глазами…

Оля.  Часть 1.    -Няня Оля! Няня-а-а!    – Дядя Мирон вернулся вчера!!    Оля шагнула вперед, навстречу приближающемуся всаднику… Ноги вдруг стали непослушными, будто ватными, в горле и в рту пересохло, платок сдавил горло а в ушах оглушительно зазвенело… огромное усилие пришлось приложить для того, чтобы рвануть с головы платок и сделать шаг на подгибающихся ногах. Оля машинально ухватилась враз одревеневшей рукой за изгородь, чтобы не упасть.    В голове была только одна мысль, она стучала в мозгу крохотными молоточками, отдаваясь в висках:    – Мирон! Родной мой! Вернулся!    Мальчишка верховой совсем загнал коня, Оля велела ему насухо обтереть его и накрыть сухой попоной. А сама, быстро оседлав своего резвого молодого коня, поскакала в деревню… Успеть бы до темна…    Больше 3-х месяцев прошло с тех пор, как закончилась война и Мирон написал ей, что возвращается домой. Но сладостное ожидание, что вот-вот откроются ворота и Мирон, ее любимый муж, ее красавец Мирон, шагнет во двор и ласковый летний ветерок будет перебирать его роскошный кучерявый чуб… И слезы радости заблестят в его серых глазах… Кинется Олюшка в объятия своему любимому мужу, будет целовать его пропахшие махоркой губы и усы, лицо, такое родное!…    Все это представляла Оля так ярко, что начинала даже чувствовать запах этой самой махорки… Хотя… запах этот был везде. Все взрослые, почти все женщины, курили… Научились мастерски сворачивать из маленьких кусочков газеты, как они их называли, папирЕски, а в махорку для экономии шла мелко нагрызенная еловая кора… Дым становился не таким ядреным, а даже ароматным, да и курево становилось мягче… Но ей, Оле, начинало казаться, что именно его, Мирона, запах, она начинала чувствовать…    Но Мирона, как и его земляков и товарищей, везли мимо дома, на другую войну, в далекую Манчжурию, на войну с японцами....И снова окопы, снова стрельба и взрывы, длинные и утомительные переходы.. Снова гибель и ранения тех солдат. которые с фронта в Европе, возвращались домой.    Кто- то не был дома год, кто- то и дольше, долгие и тяжелые годы войны, хотя мало кто дошел живым от 41-го и до Победы, Великой и долгожданной… А уж невредимых и не было вовсе.. Кто -то с ранениями, а кто и увечьями, возвращались домой с фронта…    Мирон возвращался домой с ранениями , но руки- ноги целы, голова на плечах- лучшего и желать не надо..    И, конечно же, именно таких, бывалых и целых, без увечий, способных и умеющих воевать солдат, с изрядным боевым опытом, отправляли на другой фронт, на войну с Японией…    Мчались эшелоны через всю страну, мимо родных, ждущих своих мужей, отцов, сыновей, братьев, сестер и дочерей.... У многих радость Победы и сладостное предвкушение долгожданной встречи сменится горечью утраты, когда снова пойдут похоронки, уже с Дальнего Востока…    А Мирон, оставив за плечами две войны, вернулся!

Одной крови.   Часть 4    … Он рассказал ей все, от начала до конца. О том что он видел, о своих переживаниях и какие мысли всю дорогу крутились у него в голове… Это была ночь откровений.. И когда за окном начало уже светать, он сказал:    – Кирюха скоро поднимется, пошли спать, хоть немного поспим…    Мишка уснул сразу, а Надюшка еще какое то время не спала… Очень уж сильно потрясли ее и Мишкины слезы и рассказ, и его признание… Она вдруг увидела всю глубину его любви к ней.. она поняла, что он для нее каменная и надежная стена…    Заснула незаметно для себя и во сне увидела ночной зимник с высокими отвалами, покрытыми блестящей ледяной коркой, с бездонным, черным потолком неба, увидела себя и Мишку, бегущими по этой дороге… Мишка бежал немного позади и поодаль, как бы прикрывая ее собой… Она бежала изо всех сил, задыхаясь от страха и усталости, чувствовала Мишкино дыхание, а позади их, нагоняя, катится что то грозное и беспощадное, готовое их вот-вот догнать… Рыдания клокотали и кипели в ее горле, слезы застилали глаза и не давали видеть, что же там, впереди…    Проснулась она от того что на нее навалилось что то тяжелое, теплое и шумно сопящее.. Открыв глаза она увидела румяное и улыбающееся лицо Кирюшки, он, как обычно поднялся раньше их, выбрался из своей кроватки и залез к ним на кровать, щелкая язычком… Так он просил грудь.. Смотря на сынишку, сосущего грудь, она несколько раз прошептала:    – Слава Богу!… Это всего лишь сон..    Но чувство тревоги не покидало ее…    Потом был день, заполненный Кирюшкой, домашними делами и суетой, ощущение тревоги отпустило ее и о сне она больше не вспоминала. Казалось, что счастье, в котором ее семья пребывает, не закончится никогда....

Одной крови.   Часть 3    Домой он приехал за полночь. Открыл дверь своим ключом и войдя в их крохотную квартирку, попал в привычный ему мирок, с парным теплом, со смесью ароматов ЕГО дома- ароматом маленького ребенка, Кирюхе, сынишке, недавно исполнился годик, с ароматом стиранных детским мылом детских вещичек, ароматом выпечки, опять Надюшка умудрилась в этой домашней круговерти еще и булок напечь… Как и обычно сонная Надюшка вышла к нему в прихожку, привычно ткнулась теплым носом ему, в уже успевшую обрасти щетиной холодную щеку, и шустро скользнула на кухню, включила конфорки на электроплите, выглянула в прихожку:    – Я тебе с вечера все приготовила, все в ванной…    Он молча кивнул и зашел в ванную.. Выйдя из душа он зашел на кухню, подойдя к ней сзади, обнял за плечи и прижался губами к ее затылку… Надюшка замерла.. Повернулась к нему, взяла его лицо в ладони и снизу вверх глядя в глаза, тревожно спросила:    – Все нормально? – он кивнул- Точно? …    Он крепко обнял ее и легонько приподнял… уткнулся носом в ее шею, и вдруг почувствовал комок в горле и глазам стало горячо.. слезы полились потоком… Надя стояла не шелохнувшись, ни жива, ни мертва… Она умница, она чувствовала, когда ему было плохо, а сейчас она остро поняла, что на душе у ее мужа ураган… через какое то время ураган стих и к Мишке пришло умиротворение… Он оторвался от жены, поцеловал ее в губы и глаза, прошептал:    – Всех порву за тебя…– отпустил ее и тяжело опустился на стул…    Это было признание в любви… Надя еще никогда не видела его таким.. Немногословный, с тяжелым взглядом, крупный и крепкий как скала, он никогда не позволял себе никаких нежностей и романтизма… он никогда не говорил ей что любит ее, не дарил цветов.. Поначалу она ждала, было даже немного обидно что он никогда ей этого не говорит… Но как же он был нежен с ней, когда они занимались любовью! Какими ласковыми становились его огрубевшие от работы руки, как горячи были его поцелуи… Они сходили с ума от страсти и нежности друг к другу и ночи их были коротки, даже спустя уже несколько лет их брака… И она знала, что только с ней он такой, только к ней он летит на своем грузовике, как на крыльях, наплевав на расстояния, время суток и погоду… И она всегда ждала его, несмотря на загруженность домашними делами и усталость…    – Достань водку… и себе тоже рюмку достань…– Надюшка молча выполнила его просьбу, налив ему полную рюмку, она и себе плеснула на донышко своей…    Он поднял рюмку, казавшуюся игрушечной в его руке, аккуратно краешком коснулся Надюшкиной, сказал:   – За любовь..– и одним махом выпил…– глянул Наде в глаза:    – Выпей до дна..    Когда Надя поставила рюмку на стол, закусив кусочком хлеба с самодельным мясным рулетом ( она была умелой хозяйкой), она вопросительно посмотрела на него..

Одной крови. Часть 2. … Свет фар выхватывает движение на дороге, которое выдергивает его из мыслей. Мишка прибавил ходу, от неожиданности вздрогнул и тихо матюгнулся… То что он увидел, заставило почувствовать как на затылке шевельнулись волосы… Волки! Прямо перед ним, в свете фар бежали двое волков, вернее волк и волчица… То что это была супружеская пара, было очевидно. Волчица была заметно меньше, изящнее и бежала медленнее, она была ранена, припадала на заднюю лапу, на светло- серой, почти белой шерсти была видна кровь, было заметно, что она сильно ослабела… Волк держался немного позади ее, как бы прикрывая собой. Пару раз волчица попыталась запрыгнуть на отвал, но сил у нее не хватало на прыжок повыше и она скатывалась по ледяной корке обратно на дорогу… И они бежали дальше…    Мишкой овладел азарт, он несколько раз придавил педаль газа не прибавляя ходу, машина несколько раз утробно рявкнула, пугая волков… наконец Мишка сам себе сказал:    – Хорош играться!– надавил на педаль и решительно погнал машину прямо на волков.    И тут случилось то, что он никогда не вытеснит из своей памяти.. Не сможет… Когда машина была уже в нескольких метрах от волков, волк кинулся на волчицу, схватил за загривок и одним мощным рывком зашвырнул на отвал, было слышно как она взвыла от боли, но скатилась по ту, обратную сторону отвала. Круто развернувшись он широко расставив лапы и оскалившись, приготовился принять последний бой… Резко затормозив, машина остановилась всего в полуметре от волка… Он смотрел прямо на человека, его великолепные клыки были оскалены, от него валил пар а лапы дрожали от усталости и напряжения…    Ошеломленный Мишка смотрел на волка несколько затянувшихся и долгих секунд, пока волк не понял что боя не будет. Волк развернулся и пошатываясь побежал по дороге… Мишка не трогал с места, пока не увидел, как волк из последних сил вскарабкался на отвал и исчез в темноте… Постоял еще какое то время… услышав издалека волчий вой и придя в себя, он двинул дальше…