Общаг Хемингуэя

Вопреки расхожему убеждению о том, что Н.В.Гоголь сжег 2-й том "Мертвых душ", от него довольно много осталось. Настолько много, что можно воссоздать сюжет. Там Чичиков приезжает к некоему помещику и пытается устроить сыну последнего выгодную свадьбу, для чего снова отправляется по окрестностям, переезжая от усадьбы к усадьбе. Более того, есть и наброски того, что должно стать третьим томом (Гоголь задумывал "Мертвые души" как некую отходную Божественной комедии Данте). В третьем томе дела второго заводят Чичикова в ссылку в Сибирь, где должно было случиться его исправление. Известно что там должен был фигурировать Плюшкин и его дочь, которая упоминается в первом томе.

Воспитатель Савельев об ученике Инженерного училища Фёдоре Достоевском: "Задумчивый, скорее угрюмый, можно сказать, замкнутый, он редко сходился с кем‑нибудь из своих товарищей… Любимым местом его занятий была амбразура окна в угловой спальне роты, выходящей на Фонтанку. В этом изолированном от других столиков месте сидел и занимался Ф. М. Достоевский; случалось нередко, что он не замечал ничего, что кругом него делалось; в известные установленные часы товарищи его строились к ужину, проходили по круглой камере в столовую, потом с шумом проходили в рекреационный зал к молитве, снова расходились по камерам. Достоевский только тогда убирал в столик свои книги и тетради, когда проходивший по спальням барабанщик, бивший вечернюю зорю, принуждал его прекратить свои занятия. Бывало, в глубокую ночь, можно было заметить Ф. М. у столика, сидящим за работой. Набросив на себя одеяло сверх белья, он, казалось, не замечал, что от окна, где он сидел, сильно дуло".

Правда, у нас есть книги, но это совсем не то, что живая беседа и общение. Если позволите сделать не совсем удачное сравнение, то книги - это ноты, а беседа - это пение. А.П. Чехов "Палата №6"

Юрий Kнорозов, самый мpaчный любитель котов и по coвместительству главный pacшифровщик письменности Maйя, 1971 год.

Ни разу не заглянула ни в одну мою тетрадь. Тебе уже вставать, а мне пора ложиться спать. А то б взяла стишок, и так сказала мне: дурак, тут что-то очень Пастернак, фигня, короче, мрак. А я из всех удач и бед за то тебя любил, что полюбил в пятнадцать лет, и невзначай отбил у Гриши Штопорова, у комсорга школы, блин. Я, представляющий шпану спортсмен полудебил. Зачем тогда он не припер меня к стене, мой свет? Он точно знал, что я боксер. А я поэт, поэт. 1998 Борис Рыжий

Таким был почерк Пушкина

*** За тридцать пять минут Я Блока просмотрел Блок прожил сорок лет Над женщиной слабел Он умирал и жил Руками шевеля Стихи свои сложил И приняла земля… И тридцать пять минут… И множество ночей… <Не позже 1963 года> Э. В. Лимонов

Из дневников Льва Толстова 31 Мая 1889 Встал рано, ходил на Козловку. Не думается. Если думалось, то только одно: Надо учиться растить жизнь, ученье это в том, чтобы думать о добре другого и потому о желаниях его. Чтоб учиться этому, надо начинать с одного, двух людей, а не с городской тесноты. Городская теснота и суета лишает возможности учиться жить. Пытался так жить, но не успешно. Уж очень я мрачен от печени. На себя умиляюсь — сострадаю. Желаю внешней перемены, когда знаю, что для роста жизни я в самых выгодных условиях. Страхов привез «Сеть веры» и говорил еще о Готлибе Арнольде. История ереси, в которой он истинную струю признает в ересях. С Ильей не мог поговорить. Надо бы написать. К вечеру стало немного лучше. Спал дурно.

Борис Рыжий Особенно когда с работы Особенно когда с работы, идя, войдешь в какой-то сквер, идешь и забываешь, что ты очкарик, физик, инженер, что жизнь скучна, а не кошмарна, что полусвет отнюдь не мрак, и начинаешь из Верхарна Эмиля что-то просто так о льдах, о холоде — губами едва заметно шевеля, с его заветными словами свое мешая тра-ля-ля. …Но это тра-ля-ля, дружище, порой, как губы ни криви, дороже жизни, смерти чище, важнее веры и любви.

Опубликовано фото

Рубль побеждает всех. СССР, 1960-е.

Антон Чехов — молодому писателю: «Стройте фразу, делайте ее сочней, жирней, а то она у Вас похожа на ту палку, которая просунута сквозь закопченного сига. Надо рассказ писать 5 - 6 дней и думать о нем все время, пока пишешь, иначе фразы никогда себе не выработаете. Надо, чтобы каждая фраза, прежде чем лечь на бумагу, пролежала в мозгу дня два и обмаслилась. Само собою разумеется, что сам я по лености не придерживаюсь сего правила; но Вам, молодым, рекомендую его тем более охотно, что испытал не раз на себе самом его целебные свойства и знаю, что рукописи всех настоящих мастеров испачканы, перечеркнуты вдоль и поперек, потерты и покрыты латками, в свою очередь перечеркнутыми и изгаженными...»