Жизнь пенсионерки в селе

Вера сидела на краю дивана, так и не веря, что услышала. Кирилл стоял перед ней, высокий, подтянутый, с тем самым упорством во взгляде, которое она помнила ещё с детства. Когда он что-то решал, спорить было бесполезно. — Мам, я женюсь, — сказал он спокойно, будто речь шла о покупке новой машины. — Её зовут Вероника. Мы вместе уже почти год. У Веры задрожали пальцы. Слова сына будто отозвались в груди глухим стуком. — Женишься? — переспросила она, не сразу найдя голос. — На ком? На этой… Веронике? Он кивнул...

Инга стояла у окна своей квартиры на девятом этаже и пила кофе. Город просыпался, снизу доносился гул машин, шуршали дворники, на остановке кто-то ругался из-за опоздавшего автобуса. Всё шло своим чередом. И только внутри у Инги было чувство, будто её жизнь давно стоит на паузе. Она посмотрела на отражение в стекле: ухоженная, стройная, в шелковом халате. С тридцатью годами справилась достойно: без морщин, без паники, без суеты. Квартира своя, не в ипотеку. Машина пусть не новая, зато куплена честно, на собственные премии...

Артём снова возвращался домой раньше времени. Преподаватель по философии заболел, пары отменили, и он вместо того, чтобы радоваться неожиданному свободному часу, почти бежал по улице, снег лип к куртке, а в голове стучало одно: надо успеть приготовить маме бульон. Агата уже вторую неделю лежала в больнице, язва, обострение, как обычно, на нервной почве. А ведь предупреждали врачи: нельзя копить раздражение, нельзя голодать, нельзя нервничать. Но кто слушает. Дом встретил тишиной. В подъезде пахло чем-то жареным и дешевыми духами...

Павел вошёл в салон, как всегда, стараясь не привлекать внимания. У него в руках сумка с инструментами, на лице — лёгкая усталость. За день он успел побывать в трёх местах, и этот заказ был последним. «Подчинённые Ксении Сергеевны опять что-то сломали», — подумал он, невольно усмехнувшись. Как только вошёл, сразу уловил знакомый аромат, лёгкий, с нотками жасмина и кофе. У Ксении всегда пахло дорого и спокойно. Даже шум фена, разговоры, звон телефонов здесь звучали иначе, мягче. Он увидел её почти сразу: Ксения стояла у зеркала, разговаривала с мастером...

— Мам, — Иринка стояла посреди кухни, переминаясь с ноги на ногу, с растерянным лицом, — а можно я никого не буду на утренник звать? Надежда подняла голову от кастрюли, где уже пыхтела картошка. Вечер после работы, голова гудит, сил — кот наплакал. — Почему, доченька? Это же праздник, «День отца». Там стихи, песни… ты ведь так ждала. — Ждала, — буркнула Иринка и отвернулась к окну. — Только если я одна без папы приду, опять смеяться начнут. Сердце у Нади кольнуло. — Кто «опять»? — Да девчонки! — вспыхнула дочка...