Жизнь пенсионерки в селе

Софья вышла замуж рано, в девятнадцать лет, почти сразу после окончания училища. Свадьбу сыграли без излишеств, но шумно: родственники, сослуживцы мужа, несколько ее подруг. Жених был старше на шесть лет, держался уверенно, говорил складно, улыбался так, что окружающие невольно соглашались с каждым его словом. Он умел ухаживать: появлялся с цветами после занятий, открывал двери, подавал руку на ступеньках. Когда она смущенно одергивала платье, он смеялся и говорил: — Привыкай, теперь я за тебя отвечаю...

Николай и Светлана расписались за неделю до армии без пышного платья, без гостей и фотографа, просто пришли в ЗАГС, поставили подписи и вышли на улицу, держась за руки. Светлане было восемнадцать, Николаю — девятнадцать. Они смеялись, потому что все казалось простым и правильным: раз любят друг друга, значит, так и должно быть. В тот же вечер Николай привел Светлану домой. Квартира была двухкомнатная, старая, с высокими потолками и тяжелыми дверями. В коридоре пахло стиранным бельем и чем-то сладким, Маргарита Михайловна пекла пироги...

Оксана стояла у окна и держала в руках тест, не решаясь сразу взглянуть на результат. Утро было тихое, обычное, такое же, как десятки других, прожитых за эти годы. За стеклом тянулся серый двор, редкие машины медленно проезжали мимо, где-то на соседнем балконе сушилось бельё. Всё вокруг казалось привычным и устойчивым, будто сама жизнь решила ничем не выдавать того, что сейчас происходило в её руках. Когда она всё-таки посмотрела, сомнений не осталось. Две яркие полоски были чёткими, уверенными, словно поставленными твёрдой рукой...

Леонид каждое утро выходил на пробежку вокруг озера. Делал он это не из-за внезапного стремления к спорту и не потому, что хотел кому-то что-то доказать. Жена ушла от него полгода назад, но причиной своего ухода она назвала вовсе не его внешний вид. Просто сказала, что устала, что жизнь зашла в тупик, что ей нужно «дышать полной грудью». Леонид не стал ни спорить, ни удерживать. Он остался жить с матерью в доме на окраине города и продолжал ходить на работу, как ходил и раньше. Пробежки появились...

Алевтина жалела своего сына Владимира. Он сидел за кухонным столом, обхватив голову руками, и молчал. Перед ним стояла остывшая кружка чая, к которой он так и не притронулся. Обычно Володя приходил к матери бодрым, рассказывал про работу, про Артёмку, иногда жаловался на цены или начальство, но на жизнь не сетовал. А сегодня вошёл, не разуваясь толком, бросил куртку на стул и с порога сказал: — Мам, я уже замучился. Дашка каждый день жалуется, что устает. Алевтина даже со стула поднялась, будто её толкнули...

С настоящим отцом своей дочери у Маргариты не сложилось. Тогда, семь с небольшим лет назад, все оборвалось быстро и буднично: без скандалов, без громких слов, словно и не было между ними ничего, кроме нескольких месяцев наивной надежды. Толик ушел к другой, объяснив это как-то путано и торопливо, будто спешил освободить место в своей жизни. Маргарита узнала о беременности уже после расставания и долго сидела с тестом в руках, не решаясь ни заплакать, ни улыбнуться. Позвонить ему она так и не смогла...

Карина за день так устала на работе, что сил подниматься пешком на третий этаж у неё не осталось. К вечеру ноги налились тяжестью, в висках тянуло, а в голове стоял ровный гул от совещаний, отчетов и бесконечных телефонных разговоров. Она остановилась в подъезде, прислонилась плечом к холодной стене, нащупала кнопку лифта и нажала, не глядя. Металлическая дверь с глухим звоном сомкнулась где-то наверху и начала медленно спускаться. В подъезде пахло свежей краской и пылью. Кто-то недавно менял почтовые ящики, и на полу лежала узкая полоска картона...

Люба не собиралась на корпоратив. Она сразу сказала матери, что никуда не пойдёт, сославшись на усталость и бессмысленность подобных мероприятий. Рабочий год выдался тяжёлым, коллектив шумный, разговоры одни и те же, а возвращаться поздно вечером в пустую квартиру ей не хотелось ещё больше. Мать, услышав это, только поджала губы и отложила вязание. — Доченька, ты должна пойти, — сказала она так, будто речь шла не о празднике, а о чём-то необходимом и обязательном. — Ну сколько ещё ты будешь прятаться от мужчин? Два года прошло...

— Ну целовались и что?.. Эта фраза прозвучала так буднично, будто речь шла о чем-то пустяковом: о пролитом кофе или забытом дома зонтике. Наташа даже не сразу поняла смысл сказанного. Она стояла в дверях кабинета мужа, одной рукой держась за косяк, другой за ремешок сумки, словно это могло удержать её от падения. Она зашла всего на минуту. Напомнить. Просто напомнить, что сегодня его очередь забирать Василька из школы. Уже третий раз за месяц она отпрашивалась с работы, и терпение начальницы явно подходило к концу...

— Ну нет, только не это… Марина сжала руль так, что побелели пальцы. Машина дернулась, чихнула и окончательно замерла, будто обидевшись. Она еще по инерции покатилась пару метров и встала поперек узкой трассы, заметенной снегом. Марина выключила зажигание, снова повернула ключ… тишина. Ни щелчка, ни вздоха, ни слабого намека на жизнь. — Ну же, родная… — почти ласково прошептала она, поглаживая приборную панель. Свою старенькую, но любимую «Тойоту» Марина давно называла «аристократкой». Та и правда...

Ангелина была замужем седьмой год. За это время она успела привыкнуть к тому, что семейная жизнь не праздник, а тихая, размеренная работа, где каждый день похож на предыдущий. Вадим всегда был человеком практичным, сдержанным, не склонным к бурным проявлениям чувств. Он любил порядок, четкость, и, как ему казалось, знал, какой должна быть правильная семья. Когда Ангелина забеременела во второй раз, Вадим не скрывал радости. Он давно говорил, что мечтает о сыне, наследнике, продолжателе рода. Дочку он, конечно, любил, но мальчик для него имел особое значение...

Надежда жила с Кириллом третий год. Жили тихо, без показного счастья, без громких слов и обещаний. Он был разведён, она не из тех женщин, что стремятся непременно поставить штамп в паспорте. Их устраивало это негласное согласие: он приходил с работы, она накрывала на стол, по вечерам они пили чай на кухне и говорили о простых, будничных вещах. Кирилл был человеком спокойным, даже немного усталым. В прежнем браке у него не родилось детей, осталась лишь падчерица Люба, дочь его бывшей жены. Девушке было девятнадцать лет, и после развода Кирилл почти не видел её...