Вкусные рецепты от Сабрины

— Ты должна простить измену мужу. Нет другого выхода, — сказала мать и поставила чашку так, что фарфор сухо цокнул о стол. Пар из чёрного чая тянулся вверх тонкой нитью, и я ловила себя на мысли: сколько решений в нашей семье принималось на этой кухне — между раковиной, подсохшей петрушкой в стакане и старым радиоприёмником, который застревал на волнe ретро. Но это решение в меня не входило. Оно застревало, как заноза, не проходя ни в сердце, ни в голову. — Мама, — я выдохнула, — а если я не могу? Она не сразу ответила...

Решив опозорить бедную Мать невесты, богачи решили устроить ей сюрприз на знакомстве в ресторане… Она узнала о предстоящем ужине в последний момент. Дочь позвонила наспех, на бегу: — Мам, сегодня в семь, ресторан «Сан-Терра». Познакомишься наконец с родителями Артёма. Они люди простые, не переживай, — голос у дочери дрогнул совсем чуть-чуть, но Мать уловила это. «Простые…» — слово кольнуло. Люди, у которых две машины, дом за городом и которые отдыхают «где-нибудь в Азии, но обязательно на острове», редко бывают простыми...

Недорого вас оценили! – услышала богачка, едва вышедшая из комы, от беспризорника под окном её палаты.  Она вздрогнула. Голос был тонкий, но резкий, как ржавый нож по стеклу. – Что? – вырвалось у неё хрипло. Она сама удивилась: звук её собственного голоса оказался старше, чем она себя ощущала. Мальчишка, худой как проволока, в огромной, явно чужой куртке, стоял на подоконнике снаружи и заглядывал в приоткрытое окно палаты. На лице – наглая, почти карикатурная ухмылка, но глаза – внимательные, взрослые...

У них был дом, в котором даже тишина казалась дорогой.  Высокие потолки, светлые окна, мягкие ковры, хрусталь…  И Лидия Петровна — женщина, которая привыкла думать, что мир делится на «наш» и «чужой».  Её сын Андрей рос, как принято говорить, «в лучших условиях»: престижная школа, репетиторы, спортклуб, лето на море, зима в горах. Она старалась — иногда даже слишком.  Ей казалось, что если она защитит его от всего «низкого и опасного», его жизнь станет безупречной.  Однажды Андрей пришёл домой странно светящийся...

Жених замер на пороге примерочной. Перед ним, в мягком свете софитов, стояла она — та самая техничка, в серых, вечно застиранных футболках и кроссовках, — но сейчас о ней нельзя было так подумать. Платье сидело на ней так естественно, словно было сшито именно под её фигуру: струящаяся ткань обнимала талию, подчёркивала линию ключиц, мягко спадала по бёдрам. Она робко дёрнула подол, пытаясь прикрыть колени, и виновато посмотрела в зеркало, избегая реального взгляда жениха. Он поймал своё отражение — и не узнал себя...

…Картины он видел лишь на стенах офисов и отелей, и относился к ним как к декору, не больше. – Сколько стоит твой рисунок? – осторожно спросил он. Девочка замялась, посмотрела на дверь кухни, где мелькнул силуэт женщины в фартуке: – Мама сказала… как дадут. Главное – чтоб купили. Тогда я смогу подарить ей торт на день рождения. Она любит клубничный, но сама никогда себе не покупает. Бизнесмен отвёл взгляд. В голове привычно крутились цифры, сделки, проценты. Но сейчас они вдруг стали какими‑то… нелепыми...

Мачеха машинально прибавила звук, хотя и так слышала каждое слово ведущего. По телевизору — студия, яркий свет, бегущая строка. А в центре кадра, в строгом, но простом платье, сидела Маша. Спокойная, без привычного робкого взгляда снизу вверх, без растерянной улыбки. Взрослая. Уверенная. Внизу ползла строка:  > «Благотворительный фонд имени Сергея Орлова помогает сиротам и жертвам семейного насилия». Сергеем звали её мужа. Того самого, завещание которого она подделала, торопливо, почти дрожащими руками, уверяя себя, что так надо, что «другого выхода нет»...

Услышав странный разговор мажорки, медсестра сперва решила, что ослышалась. Но чем дольше стояла за тонкой перегородкой ординаторской, тем яснее понимала: девушка явно что‑то задумывала — и ничего хорошего. Голос Элины — мягкий, чуть капризный — звучал с нарочитой усталостью: — …ну сколько можно, ты меня уже утомил. Да, он богатый. Да, он в меня влюблён, как мальчишка. Вот именно поэтому всё получится. Остальное — твоя забота. Я не собираюсь всю жизнь играть примерную невесту. Второй голос был...

Она вскинула бровь, чуть склонила голову и вместо ответа спокойно сняла с шеи тонкую верёвочную цепочку, на которой болталась простая жестяная пуговица. — Удивить? — переспросила она. — А вы уверены, что вам это надо? Хозяин ресторана, плотный, ухоженный мужчина лет пятидесяти, опёрся о стойку, скрестил руки на груди и усмехнулся: — Девушка, у меня тут центр города, не психбольница. Либо вы умеете то, чего я не видел, либо... ищите другой вход, — он кивнул в сторону двери, намекая на улицу. ...

Как только муж уехал, в квартире воцарилась непривычная тишина. Мария поставила его чемодан в коридоре утром, проводила до лифта, дождалась, пока двери сомкнутся, и еще минуту стояла, вслушиваясь в гул, будто пытаясь расслышать в нем знак: всё ли будет в порядке. Первым делом она сняла с холодильника визитку гадалки. Смешная, помятая карточка с блёклыми золотыми буквами: «Алина. Помощь судьбы. Без греха». На обороте — неровный почерк: «Не мой полы. Особенно вечером. Первые три дня».  «Глупость…»...

Твой срок годности вышел! – заявил муж, собрав вещи Насти и выставив ее из дома.  Дверь хлопнула так, будто подведена жирная точка, а не многоточие. Настя пару секунд стояла на лестничной клетке, держа в руках нелепо набитый пакет с вещами, и не могла даже заплакать. Было какое‑то тупое, глухое удивление:  *Правда? Вот так просто? Семь лет – и в мусор?* Лифт, как назло, застрял на первом, и она поплелась по лестнице пешком, не особенно понимая, куда идет. Телефон в кармане вибрировал – сообщения в чате мамочек, рассылка магазина, реклама...

Она как раз убирала со стола в гостиной, когда в кабинет вошёл Нотариус — высокий, сухощавый мужчина с серебряными очками на переносице. Его сопровождала помощница с портфелем, а сам богач — Павел Романович — шёл впереди, чуть сутулясь от возраста, но по‑прежнему держась уверенно. Дверь кабинета закрылась не до конца: старый замок всегда заедал, и защёлка не попадала как следует. Оля (так звали сироту) несла поднос с кофе, как ей и приказали. Она поставила чашки на поднос, постучалась и вошла. В кабинете пахло кожей, табаком и старой бумагой...