Марина Рослякова

Получив свой «кирпич» серого хлеба за 14 копеек, вдохнув аромат золотистой буханки за 24, я завернула в дедов двор. Голова Васька торчала в открытом кухонном окне, не поменяв положения за последние полчаса, с тех пор, когда я, помахав ей на прощанье рукой, присоединилась к хвосту магазинной очереди. Теперь, широко улыбаясь, я вновь повторила попытку вступить с Васьком в контакт. К сожалению, при точном вычислении, стало понятно, что траектория взгляда приятеля проходит чуть выше моей челки и упирается в лоскут голубого неба между двумя смыкающимися тополиными кронами. Наступив на завалинку, я перевалилась...

В темноте серебрилась заснеженная дорога. Свет от бабушкиного ночника, отражаясь в стеклах оконных рам, таинственными бликами рассыпался по картинке ночной перспективы. В моей голове роились мысли, похожие на хрупкие сухие листья. Порой они собирались в замысловатый узор, то вдруг разлетались под порывистым, лишённым запахов зимним ветром. Выколотое звёздами темное небо заползло в комнату и почти напугало меня, если бы не свет Луны. Он отполировал мебель и омыл беленые известкой стены серебристым светом, так, что в мутной оцепенелости мне вдруг показалось, что подсвеченный слабой лампочкой ночник в виде игрушечного домика, вдруг затрепетал и стал бесплотным, точно видение...

Мой внутренний голос уже пятнадцать минут вёл диалог с мамой о том, что задерживаться на работе, когда ребёнок дома один - неприлично! Ох! Чтобы занять свои руки, бесконечно что-то теребившие, я выжала прополосканные чулки, аккуратно развешала их на веревочке, вытерла руки и вышла из ванной в маленькую весёлую квартирку, куда мы переехали с недавних пор. Мне всё здесь нравилось. Она выходила окнами на юг. Независимо от смены сезонов солнечный свет заигрывал с нами сквозь запотевшие стекла осенью, напоминал капелью о январском солнцевороте, торопился отпраздновать приход весны в марте, когда балкон начинал куриться испариной, слетающей легкими облачками при каждом порыве ветра...

- Девочки, сегодня после уроков идем делать сюрприз мамам. Будем печь торт с розочками к Восьмому марта.- Леночка была прирожденным лидером. Я безуспешно пыталась конкурировать с ней, и это всегда заканчивалось конфликтом интересов на поле боевых действий. Спасательным кругом для нас была Галя, мягкая и впечатлительная, она принимала к сведенью жизненную позицию первого прибывшего с "фронта". По традиции запоздавший на время оставался в аутсайдерах, но мудрая Галя за долгие годы дружбы с нами ещё в детском саду сумела создать свой алгоритм примирения сторон. Она по очереди ходила к нам в гости, пила чай под цветастые рассказы о преданности и коварстве...

Я люблю седьмое марта. Во-первых, сегодня наша очередь получать подарки от мальчиков. Во-вторых, завтра не идем в школу и вечер свободен от уроков. И главное, именно седьмого лица людей начинают светиться в предвкушении весны, тепла и грядущего лета. Стоя у школьного окна, подпирая щеку одной рукой, я томлюсь в ожидании подруги. Галя запаздывает. Солнце вспенивает талый снег под ногами прохожих. Весенний ветерок тормошит деревья, и они, лишившись привычной скованности, радостно разбрызгивают перья акварельных облачков по лазурному небу. Капель, разносящаяся по двору, ударяет шрапнелью по лужам,...

Пустующий летний двор уныло заглядывал в мое окно. Сегодняшнее утреннее чаепитие подходило к стадии «…И нечего тут рассиживаться!» Продляя удовольствие, я обмакнула очередной кусок серого хлеба с маслом в сахар, остывающий чай истомился в ожидании финала. – Пить или не пить? – я прищурила один глаз, изучая видение по ту сторону емкости с сомнительным напитком. Через толщу воды на меня надвинулось выпуклое изображение цветочка с бабушкиного фартука. Его стебли потянулись ко мне щупальцами заправского монстра. Я передвинула стакан к открытому окну. Панорама всколыхнулась и потекла вслед за импровизированным объективом...

Дорога к дедам после занятий была короткой. Стоило только пролезть в дыру школьного забора, перемахнуть через трамвайные пути, и вот уже веселая компания двухэтажных бараков, по-дружески обнявшись, встречала меня веселым хороводом. Сбитые зимними вьюгами, склеенные осенними дождями и испечённые на палящем июльском солнце давно превратились они в бастион, защищающий своих обитателей от посторонних взглядов. Название ему было - "Соцгородок" и допуск туда представлялся мне счастливым шансом попасть в волшебный мир, где Вавилонское столпотворение замешало в одном котле многообразие языков, жизненных укладов и ароматов национальных кухонь народов, заброшенных в Сибирь ветром перемен...

Апрельское солнце подсвечивало полоток, откликалось искорками в плафонах трех рожковой люстры, ее легкая паутина покачивалась в такт дуновения весеннего сквознячка, затягивающего в открытую форточку звук капели, чириканье прилетевших птиц. Сегодня хороший день. Результаты диктанта будут отличными! Никогда не поздно начать все сначала! До конца учебного года оставалось несколько недель и новенькая лощеная тетрадь за три копейки обещала мне жизнь с чистого листа. Неудачные попытки уже бывали, но сейчас, сейчас... Нарастающий звук электрички по расписанию подсказал мне, что уже 7-30. Радостное возбуждение столкнуло меня с кровати...

Дворник мягко пополз по лобовому стеклу, смахнул завесу ледяных капель. Воображение, рисовавшее приятную неопределённость, сменилось чёткой картинкой осеннего утра. Отличная погода. Хлопья первого снега зависают на фоне мокрого асфальта, их медленное кружение нашептывает мне, что видимое не однозначно. Кажется, я сжалась до снежинки и нахожусь перед рождественским стеклянным шаром с метелью. Снегопад проплывает передо мной безмолвно, пытаясь завлечь своим танцем. Жёлтая листва начинает флюоресцировать, подсвечивая ещё тёплые, влажные стволы деревьев, уходящие за границы экрана...

Нюрка, сколько можно говорить, панаму на голову надень, а то вон жарища - то какая! - Безнадежно шаря глазами по двору, Нюрка торопилась прижать руками сползающую стену замка в мутную жижу стройматериала, замешанного из смеси земли и песка с речной галькой. - Ой, куда она опять подевалась? - испачканный в грязи Нюркин палец выписал лихой ус под внезапно потекшим носом - Если щасс не наденешь, пойдёшь в хату! - мамин голос угрожающе звучал с огорода. Чёрные по локоть руки подруги замерли, пока голова, вращаясь в отчаянии, принимала решение - Маруся, видишь трусы на веревке? Тащи сюда...

Пританцовывая, подпрыгивая и отбивая ритм прутом по забору, мы свернули на переулок у хуторской площади. Последняя в ряду хата тети Клавы примыкала к задворкам сельского магазина. Ограды обоих дворов сливались в единую нить, намекая на отсутствие материальных границ и ненормированный рабочий день тамошней продавщицы. Как заведенная, целыми днями Клавдия крутилась между прилавком и огородом со скотиной, сплетнями и почтовым сообщением, поддерживая социальную жизнь хутора на должном уровне. В моих глазах Клава была символом советской женщины, выкованной из сверкающей на солнце стали и установленной на ВДНХ с серпом и молотом...

Лето шло к закату, в садах отошли абрикосы, и поспевал виноград. В палисадниках повесили кудрявые головы георгины. Знойные полдни июля сменились тёплыми августовскими вечерами. В сумерках ежи выводили своих подросших детёнышей на показ во двор. Если посветить в сторону шороха фонариком, то несколько пар бусин откликались перламутровым блеском. Мы наливали ежам молоко в плошки и ждали вечернего свидания. Дни становились короче. Настало время затяжных настольных игр и страшных историй на ночь. Потрёпанные карты были найдены в бабушкином комоде, перетасованы и розданы по шесть в одни руки. Играли в «дурака» на кукареку, на желание и на щёлбаны...