Karina Al

Я швырнула телефон на сидение, включила музыку и подкурила. Строгий ледяной тон дядечки из неврологии тут же послышался в моих ушах: "И забудьте о стимуляторах. Просто забудьте! Кофе, сигареты, алкоголь должны исчезнуть из вашей жизни и лучше, если навсегда". "Угу", – пробормотала я самой себе и засмеялась истеричным смехом. Боль, оставленная в прошлом, почему-то возвращалась и я не понимала, что с ней делать. Росла тревожность, следом пришли раздражительность и бессонница. Мне не помогало ничего последние три месяца, даже Сашино присутствие в моей жизни. Тревожность рождала подозрения, смешные и беспочвенные, а подозрения – желание убрать любую, кто встанет на моём пути...

Наши отношения стали ещё одной моей заботой. Я не могла вспомнить, когда последний раз была без него в ТЦ. Коллеги (что на танцевальной, что на музыкальной работе) привыкли, что он часто ко мне приходит и перестали обращать на него внимание. Обычно он ждал меня или меня с Женькой с занятий, сидя на низеньком, потёртом за пять лет работы танцевального центра диване, склонив своё худое тело над экраном смартфона. У него был теперь очень дорогой телефон. Да и одежду он носил теперь только фирменную, а не как раньше, фирменную вперемежку с секонд-хендом. От прежнего Сашки остались только сумасшедших расцветок носки в любое время года и хвостик из длинной чёлки чуть ли не на лбу...

Утро первого съёмочного дня выдалось пасмурным, прохладным, и должно быть, моя фигура, затянутая в чёрный плащ, выглядела строго на фоне громадного стеклянно-бетонного ЖК "Звезда". За мной, неся внушительный багаж, шла визажист. Вышагивая по уже сухому майскому асфальту каблуками чёрных шпилек, смотря только вперёд – во всех смыслах этого слова, я приближалась к авто. Водитель открыл нам двери, мне – передние, визажисту и Саше – задние. Саша смутился и лишь кивнул в знак приветствия. Спрятавшись в своей жёлтой куртке и уткнувшись в экран телефона, он не произнёс ни слова до приезда на место съёмок...

Увидев нас, Таня ахнула, взялась за голову и заорала матом. Отчим, выбежав на крик, прохрипел что-то о "позоре", но не удержался в негодовании, что "Санечка выпил не с ним, а ведь он предлагал! " Отчим понёс Сашу в дом. Женька смеялась, Таня продолжала причитать, пытаясь всё обратить в шутку при несовершеннолетней сестре. Чтобы сгладить обстановку, она пригласила меня войти в их дом. На кухне было густо накурено. Я была готова ко всему, но удивилась порядку и чистоте, которые царили в этой нехитрой обстановке. Впрочем, благодаря соцсетям, кухню Саши я знала лучше, чем свою. Запах жареного мяса примешивался к запаху дыма, но это не раздражало, а даже вызывало аппетит...

Около девяти часов утра я наслаждалась горячим какао и ванной с пеной, как вдруг телефонная трубка легко завибрировала на стеклянном столике. Собрав остатки совести и накинув халат из тонкого бархата, я встала и побрела в кухонную зону... "Странно, – возникла мысль в моей голове, – когда это я умудрилась включить вибрацию? " Тишина и гармония выходного дня были нарушены. Пропущенный вызов был от некой Алины Олеговны. "А! Это из санатория! " – произнесла я, вспоминая лицо высокой худощавой женщины в безвкусном тряпье. Одёрнув занавеску с тонкими узорами, я выглянула в окно. С двенадцатого этажа открывалась простая, светлая панорама...

Посредством вмешательства Тани, спустя некоторое время наше общение с Сашей возобновилось. Отдать должное этой хитрой женщине, направить своего сына в нужное (мне) русло ей удалось. Мы с Сашей стали чаще пересекаться в ТЦ. Таня была увлечена этой интригой в той же степени, что и я. Тщательно (и не без подсказок Тани) изучив его предпочтения в музыке, одежде, гаджетах и даже еде, я попадалась ему на глаза – та идеальная картинка, которую он хотел (по крайней мере, я на это надеялась) видеть. Нельзя сказать, что это было легко, но отступать было не в моих принципах. Иногда меня мучила совесть, что...

Так много дней было потрачено, чтобы выбраться из дерьма, рутины, отвратительного самочувствия и шаткого положения. Чтобы отвоевать любовь, самой же к себе же. Чтобы больше не испытывать это гнетущее чувство безысходности... Каково это, когда ты ощущаешь пустоту, ненужность, одиночество и скуку? Вот ты вожделеешь перед ними, а они спустя пару встреч бросают тебя... Навсегда. Каково, когда безжалостная реальность превращает твоё сердце в осколки? "Должна же быть какая-то точка опоры! " Доходы от продаж песен постепенно росли. Можно было и дальше работать таким образом: создавать песни под вкусы аудитории, параллельно совершенствуя вокал и инструменты для записи, продавать их и получать деньги...

Я проснулась от шума за номерной дверью: короткие тихие стуки сменялись нажатиями на ручку. "Камилла! " – раздался мягкий мужской голос, так похожий на голос моего покойного отца. В голосе Виталия Константиновича было что-то ласковое, обволакивающее. Наверное, потому что у него было трое дочерей и ко мне он тоже относился, как к ребёнку. Далее последовало ещё несколько стуков и шум прекратился. Первые минуты после пробуждения голова раскалывалась. Видимо, долгая дорога и поздний саундчек сказались на самочувствии, и со мной случился-таки сонный паралич... Осознание, что во сне я видела Сашу, привело к мгновенному обострению моих чувств, хотя мне казалось, что я остыла...

За окном бесконечно повторялись унылые кадры весеннего русского пейзажа. Проспав, наверное, час, я слушала музыку в удобных мягких наушниках. С Виталием Константиновичем мы ждали появления в окне автобуса заправки, чтобы остановиться и купить кофе. Мы ехали во Владимирскую область на субботние и воскресные клубные концерты. Когда-нибудь (и я верила, что скоро), будут выступления помасштабнее: громкие аплодисменты, цветы, подарки и много моих песен - старых и новых - о том, что тревожит, что болит, но и о том, что вдохновляет и оживляет... Нас поселили в маленький двухэтажный отель с видом на пока ещё заснеженный сосновый бор...

Прохладный ветерок приятно освежал комнаты, играя с лёгкой белой шторой. Терпкий запах вина и дорогих деликатесов раздражал обоняние. Моя лучшая подруга, одетая в деловой костюм, сидела напротив меня, спиной к окну. Я старалась насладиться каждой минутой свободного времени – уже завтра начнутся гастроли и я уеду из этой светлой, просторной и так мною любимой квартиры. Я заметила, что Юле стало холодно и встала, чтобы закрыть балконную дверь. – Ох уж этот март, – вздохнула я. Юлия поставила высокий бокал на столик и с удовольствием потянулась, заводя руки за спину. – Как же я тебе благодарна, Камилка...

Двумя годами ранее...   Ни одно заведение в торговом центре не отличалось порядочным кофе. Либо это была вода со вкусом горечи, либо черезчур мягкая по вкусу субстанция, к которой гордое лаконичное название не подходило вовсе. Разрываясь между студией звукозаписи и танцевальным залом, пользоваться собственной кофемашиной просто не было времени.  Как это обычно бывало в субботу, водитель с трудом нашёл свободное место на парковке. Из-за того, что меня теперь многие узнавали, я надела бейсболку, очки и толстовку на размер больше.  Снег, смешанный с грязью, медленно таял под солнцем марта. В воздухе...

Мутная серо-зелёная вода обрушивается на берег, шелестя и превращаясь в густую пену. Я снова нахожусь здесь, и воспоминания накатывают, как эти буйные волны. И никакие таблетки не помогут мне забыть. По крайней мере, пока я буду стоять на этом берегу, та ночь будет врезаться мне в память острой иглой.  Что ещё после всего этого может повлиять на меня так же ощутимо? Что ещё, кроме пережитых потерь, может закалить сталь моего нрава? Что же ещё заставит меня каждый раз превращаться в лёд и вынужденно улыбаться через эту маску?  "Третий звонок, Камилла. Пора за кулисы", – эта фраза звучит так, словно её произносит машина...