Моя поэзия. (Люборацкий Аркадий)

Не отменяйте волшебство. Не отменяйте волшебство, Ведь все его так ждут забвенно, Лишь в сердце сохраняя веру И, может, даже озорство. Не отменяйте праздник чувств, Когда в немалые морозы На лицах замерзают слёзы, Вселяя радость, а не грусть. Не отменяйте чистоту Своей души ветрам покорной, Манимой светом иллюзорным Туда, где чествуют весну. Ах, если б так легко и просто, По счёту словно раз, два, три, Мы ощущали эти грёзы На крыльях утренней зари. Но мы черствы в своих сужденьях, И мимо льются чудеса, А мы не слышим голоса, Теряясь в собственном забвеньи.

Ямщик. Интересно, вспомнят ли меня В мире, где всё так неоднозначно, В мире, где вела меня стезя По дворам и барам в меру злачным. Эй, ямщик, гони во весь опор, Я опаздываю с жизнью на свиданье. Пусть она мне выдаст приговор, Пусть прошепчет тихое признанье. Пусть она мне скажет, где неправ, Где в каких местах я оступился. Эй, ямщик, ты нынче мне как брат, Пред тобой я весь теперь раскрылся. Фонари являют тусклый свет, Свечи в них почти что догорели. Да гони же, мочи боле нет В пекле затянувшейся дуэли. Но дуэль свою я проиграл, Ранен прямо в сердце лиходейкой. Начиная, я тогда не знал, Что не стою ломаной копейки. Эй, ямщик, вот здесь останови, Мне пора, спасибо, что услышал. Там на небе видишь блеск зари, Свет уже бредёт по сонным крышам. Я останусь, ты давай кати, Где кому-то нужен ежечасно. Эй, ямщик, а всё-таки скажи, Ведь я прожил лета не напрасно?

Сам себя не похвалишь... Только гляньте, что же за мужчина! Как он статен, как он горделив! И совсем ни капли не скотина, Очень даже вежлив и учтив. И совсем ни капли не придурок, А вполне нормальный человек. И его изящная фигура Сочетает силу и успех. У него глаза как два алмаза, Руки хоть из жопы, но порой Он починит всё везде и сразу, И никто не скажет: «Ты тупой». Он хорош в зеркальном отраженьи, А не то, как ты там назвала. Для тебя он будет лишь «ошейник», Для меня — «звенящая стрела».

Ноябрь. Зима ударила морозом По многолюдным площадям. Ноябрь, размазывая слёзы, Оделся в шубу декабря. Примерил, по размеру ль будет, И в цвет ли осени рябой? Ну а зима всё больше шутит, Ноябрь украсив бахромой. И слёзы Ноября хрусталью Застыли прямо на щеках. Искристой белою вуалью Прикрыл лицо, отринув страх. До декабря ещё полжизни. Одевшись в звёздные меха, Ноябрь не будет столь капризным, Сменив златистые шелка. Он в сказку белую поверил И улыбнулся декабрю: «Я шубу, что уже примерял, Тебе обратно отдаю».

Когда наступит завтра А завтра наступит? Наступит куда? Туда, где в руинах твои города, Туда, где дыханье утратило смысл, Туда, где не верится в правильность чисел, Туда, где надежду забыли забыть, И тянется нить, чтобы дверцу открыть В то «завтра», что, может, уже наступило. И день разрывает громадная сила. Там тень держит крепко за ноги тебя, И ты в ожидании нового дня Невольно загрезил, невольно подумал, Что кто-то в тебя своей гордостью плюнул. И снова ты тянешь свои предрассудки, А всё, что ты понял, — лишь болью в желудке Остался тот миг, где ты что-то хотел, И кто-то тебя носом ткнул в новодел. Ведь завтра — оно уж никак не вчера, И стоит ли новое трепетно ждать? Конечно же, стоит, конечно же, надо, Чтоб снова войти в мир цветущего сада, Оставив всё то, чем ты прожил вчера. А завтра наступит — дождись лишь утра, И снова по кругу всё та же игра.