Дастархан Узбечки

Софья Ивановна замерла у знакомой калитки, прислонившись к шершавым доскам плетня, пытаясь перевести дух. Она неслась от автобусной остановки как ошалелая, подгоняемая ветром тревоги и надежды, и вот теперь выбилась из сил совершенно. Ноги подкашивались, в висках стучало. Она заметила тонкую струйку сизого дыма, вившуюся из печной трубы, и схватилась за грудь — сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим, неровным стуком по всему телу. Несмотря на прохладный осенний воздух, лоб ее покрылся мелкой испариной...

Маргарита бережно поставила на кухонный стол аптечный пакет, извлекла из него три упаковки таблеток. Лекарства аккуратно легли рядом с салфетницей, их яркие этикетки резко контрастировали с потертой скатертью. Возле окна, в своем привычном глубоком кресле, сидела Елена Михайловна. Ее руки, пальцы которых были скрючены и распухли от многолетней болезни, неподвижно лежали на коленях, в лучах заходящего солнца они казались почти прозрачными. — Елена Михайловна, вот ваши лекарства. Ровно три упаковки,...

— Этого не может быть… — прошептала Катя, в ужасе глядя на приоткрытую дверь спальни. Мужа она не видела, но вот чужие глаза, которые насмешливо смотрели прямо на неё, она никогда не забудет. Она стояла как истукан посреди комнаты, не в силах пошевелиться, продолжая смотреть на эту проклятую щель между дверью и косяком, будто там, за ней, скрывалась сама смерть. — Ой… привет? — муж наконец заметил её и легко соскочил с кровати. — Ты чего здесь? Разве ты уже не в самолёте? Он подошёл к ней, говоря так спокойно, будто ничего необычного не случилось...

Обычный вечер медленно опускался на город, окрашивая небо в нежные персиковые и сиреневые тона. Я стояла на кухне в лучах заходящего солнца, ритмично нарезая свежие овощи для вечернего салата. В воздухе витал аромат только что испеченного хлеба и зелени, создавая атмосферу уюта и покоя, которую так ценила наша маленькая семья. Вдруг эту идиллию пронзил резкий, настойчивый, повторяющийся несколько раз подряд звук дверного звонка. Он был таким громким и тревожным, что у меня на мгновение замерло сердце, а нож в руке дрогнул...

Она стояла у окна, за которым кипела жизнь, а её собственный мир был тихим и беззвучным, отгороженным от смехов и криков толстым слоем невидимого, но прочного стекла. Валентина знала: ещё пара минут – и оглушительный, безжалостный звонок ворвется в эту хрупкую тишину, увлекая её в шумный водоворот школьного дня, где её ждали не уроки, а испытания. Она медлила, оттягивая роковой миг, не в силах заставить себя повернуться и встретиться с десятками глаз – равнодушных, насмешливых, а особенно – с одним-единственным, холодным и надменным взглядом Златы...