Заметки эстетика. 🎻Gala Скобелева

Блаженный народец, собирающий мёд, не склонный к страстям Венеры- Вергилий "Георгики",кн.4- "195 (Так при волне неустой­чи­вый челн пес­ком нагру­жа­ют) В лап­ках несут и, кача­ясь, летят средь без­дны пустын­ной. Ты уди­вишь­ся, как жизнь подоб­ная по́ серд­цу пче­лам! Плот­ский чужд им союз: не исто­ща­ют любо­вью Тел сво­их, не рожа­ют детей в уси­ли­ях тяж­ких." Вергилий считает, что Юпитер миловал пчел и даровал им возможность работать в радость, без надрывов, вспахивания плугом и даже "выгорания". Почему так? Потому что пчелы потчевали его в Дикиейской пещере. Таким образом, они ближе к Золотому веку, чем человек. Знали ли сами пчёлы о ком заботятся интересно?

В эпоху Нового времени появляется множество разнообразных наук, включая прикладные знания в духе камералистики (умения вести себя при дворе), или наука о кофе, о том как писать трактаты или даже -и из заголовки. Напоминает о многочисленных "инфопродуктах" и курсах по копирайтингу и тп. Вопрос в том, что все эти знания имеют свойство устаревать и, кроме того, захламлять пространство и время, если не суметь ими распорядиться. Для чего существует философия? В том числе, для того чтобы отсечь лишнее и выявить необходимое - вам лично. Это не единственное ее свойство, но весьма актуальное - особенно, в современном мире.

Что провоцирует перечитывать книги или повторять сыгранную музыку? Последнее у меня лично связано, конечно же, с желанием "улучшить и переделать". Но и не только. Хочется заново пережить, обновить забытое с новым собой. Ибо, река времени, обновление клеток, череда событий. А тут цветущая весна, скоро лето. И господин Пруст вернёт ощущение цветения и тепла - "как есть". "Много лет уже, как от Комбре для меня не существовало ничего больше, кроме театра драмы моего отхода ко сну, и вот в один зимний день когда я пришел домой, мать моя, увидя, что я озяб, предложила мне выпить, против моего обыкновения, чашку чаю. Сначала я отказался, но, не знаю почему, передумал. Мама велела подать мне одно из тех кругленьких и пузатеньких пирожных, называемых Petites Madeleines, формочками для которых как будто служат желобчатые раковины моллюсков из вида морских гребешков. И тотчас же, удрученный унылым днем и перспективой печального завтра, я машинально поднес к своим губам ложечку чаю, в котором намочил кусочек мадлены. В то самое мгновение, когда глоток чаю с крошками пирожного коснулся моего неба, я вздрогнул, пораженный необыкновенностью происходящего во мне. Сладостное ощущение широкой волной разлилось по мне, казалось, без всякой причины. Оно тотчас же наполнило меня равнодушием к превратностям жизни, сделало безобидными ее невзгоды, призрачной ее скоротечность, вроде того, как это делает любовь, наполняя меня некоей драгоценной сущностью — или, вернее, сущность эта была не во мне, она была мною. Я перестал чувствовать себя посредственным, случайным, смертным. Откуда могла прийти ко мне эта могучая радость? Я чувствовал, что она была связана со вкусом чая и пирожного, но она безмерно превосходила его, она должна была быть иной природы. Откуда же приходила она? Что она означала? Где схватить ее?"