Герман Владимирович Смирнов

Как-то раз, листая латинско-русский словарь, я обратил внимание, что слово клаудеоозначает хромать, а имя Клавдий, выходит, хромец… — Ну и ну! — подумал я. — Получается, что назвав какого-нибудь проворного приятеля Клавдия быстроногим, мы делаем ему бессмысленный комплимент — быстроногий хромец! Интересно, сколько же таких нелепиц мы по незнанию произносим на каждом шагу? Вооружившись словарём, я составил небольшой список наиболее употребительных в нашей стране имён с расшифровкой их смысла. И как много открылось при изучении этого списка! Оказывается, людям, знающим латынь, греческий и древнееврейский,...

Много лет меня интересовала загадочная тяга династии Романовых к Константинополю. Уже второй царь этой династии Алексей Михайлович призвал на патриаршество Никона, заставил завезённых из Греции монахов переписывать русские святоотеческие тексты и вызвал церковный раскол, не утихший до сих пор. Потом — так называемый Греческий проект Екатерины II, предполагавшей сокрушить Османскую империю и возродить в Константинополе Византийскую державуво главе с её внуком, которому было дано имя основателя города— Константин. Вот, оказывается, почему пришлось русским морякам геройствовать в Греческом архипелаге...

С каким увлечением наши телеведущие смаковали несколько лет фразу Льва Толстого «патриотизм — это последнее прибежище негодяев», делая из этого вывод, будто патриот есть синоним негодяя. Я давно собирался разобраться в этом деле и выяснить, откуда вылетела эта газетная утка. Однако раньше и основательнее меня изучила этот вопрос журналистка Вера Бегичева. Она установила, что фраза«The last refuge of a scoundrel» принадлежит знаменитому английскому критику, журналисту и поэту Сэмюэлю Джонсону (1709–1784). Но он вкладывал в неё прямо противоположный смысл, нежели наши недобросовестные публицисты...

Однажды знаток истории, майор Зенин спросил меня: — Тебя никогда не удивляла Полтавская битва? — спросил он. — Нет. А что? — А то, что уж больно много там подозрительных странностей. С чего это шведский король Карл XII, успешно воевавший с русскими в Прибалтике и Польше, вдруг решил идти на Москву? Почему пошёл на неё из Минска не напрямик, а выбрал окольный путь аж через Полтаву? Почему, наконец, Пётр после сражения вместо того, чтобы хоронить убитых русских воинов, устраивает пир, где пьёт за здоровье пленных шведских генералов? Я был ошеломлён. Сколько, оказывается, непонятного и странного...

Сорок с лишним лет назад услышал краем уха, как какой-то репортёр спросил известного поэта Николая Асеева, над чем он работает в настоящий момент. Ответ поэта меня поразил: «Я стараюсь ничего не делать. Вы знаете, когда ничего не делаешь, в голову приходят отличные мысли». Подумал: дай-ка я проверю эту идею Асеева. Лёг на диван и стал рассматривать политическую карту мира на стене. И вот гляжу на огромное розовое пространство СССР на карте и думаю: а что мешает кучке предприимчивых и энергичных людей огородить колючей проволокой территорию площадью с Красноярский край, поставить вышки с охраной...

Недавно договорился я встретиться со своими сверстниками-инженерами, которых не видел лет тридцать. Вспоминали былое, знакомых, рассказывали смешные истории, делились грустным опытом жизни. И вдруг один из собеседников сказал: «Ты знаешь, Гера, я — англоман!» Это заявление меня удивило, я сам был в молодости англоманом и тоже считал, что отсутствие политического сыска в Англии было следствием традиционной приверженности этой нации к соблюдению прав и свобод своих граждан. Но в тридцать лет избавился от этого поветрия, поняв, что английский менталитет тут ни при чём. Оказывается, главная опасность для правителей любой страны — это её вооружённые силы...

Как-то раз разговорился с одним моим приятелем о всякой житейской всячине, и вдруг он, желая предельно кратко охарактеризовать какую-то свою знакомую, сказал: «Она не ТЁЩА, она — СВЕКРОВЬ!» — А что, есть разница? — простодушно спросил я. — Ещё какая! — горячо сказал он. — Одна и та же женщина в роли свекрови совсем не то же самое, что она же в роли тёщи! — Не понимаю… Он посмотрел на меня с сожалением и стал терпеливо объяснять. — Тёщи по собственному опыту отлично знают, какие тайные мысли крутятся в головках их дочерей в отношении женихов и мужей, какие коварные планы и козни строят они, чтобы достичь своих маленьких целей...

Помню, как передёрнуло отца, когда по радио назвали милый его сердцу Вологодский край «Вологодчиной». «Гера! — говорил он мне, — в моей молодости этого никогда не было. Никогда раньше прекрасные великорусские области Брянскую, Рязанскую, Орловскую, Смоленскую, Псковскую или Ярославскую области не называли Брянщиной, Рязанщиной, Орловщиной, Смоленщиной, Псковщиной или Ярославщиной». Я по молодости возражал ему: «Ты, отец, прямо пурист какой-то. Есть же в Смоленской области город Духовщина. А почему саму Смоленскую землю не назвать Смоленщиной? Коротко — и сразу ясно, о чём речь. Вот и в песне поётся: «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины?»...

Много лет назад мы с сестрой, разбирая семейные бумаги, обнаружили документ, выданный нашему отцу в середине 1920-х годов. И из графы «национальность» в этом документе мы узнали, что наш отец, оказывается, — ВЕЛИКОРОСС. Поскольку во внешности отца отнюдь не было ничего величественного, сестра стала подтрунивать над ним, мол, ты у нас, папа, оказывается ВЕЛИКИЙ РОСС. И тут отец дал нам разъяснение, которого трудно было ожидать от морского инженера, не интересовавшегося, казалось, ничем, кроме судового машиностроения. — В государственном аппарате царской России, — сказал отец, — национальности не придавалось никакого значения, главным было вероисповедание...

Однажды утром пошёл выбрасывать бумажки из мусорной корзины, и по мере того, как их выгребал, передо мной проходила отражённая в мусоре история моих занятий за минувший месяц. Слоями располагались обрывки редактируемых статей, черновики моих писаний, вперемешку с ореховой шелухой, пустыми стержнями, обёртками от конфет, какими-то пластиковыми упаковками. И тут меня осенило: да ведь у такой непривлекательной и пренебрегаемой вещи, как мусор, есть редчайшее достоинство — честность! Ведь в том, что нам не нужно, что выбрасываем, мы проявляем себя такими, каковы мы есть на самом деле. Никто не укладывает мусор красивыми узорами и не прыскает его духами, чтобы он выглядел попристойнее...

В 1950-х годах в составе студенческой делегации Ленинградского кораблестроительного института мне довелось побывать в Ростокском политехническом институте в Германской Демократической Республике. С удивлением я тогда узнал, что там, так же, как и у нас, горожанам в окрестностях городов выделяли садовые участки для выращивания овощей и ягод. Один из принимавших нас немецких студентов пригласил побывать на такой даче. Помню, меня поразило, что на этом участке аккуратные кустики, грядки и тщательно подстриженная травка заполняли весь участок до самых межевых заборчиков, не оставляя ни одного заброшенного, неухоженного уголка...

Как-то раз, когда я лежал на диване, разглядывая висящую на стене карту мира, мне вдруг бросилось в глаза уникальное географическое положение республики Чили: вся её территория вытянулась узкой полосой вдоль 70 меридиана. «Вот интересно, — подумал я. — Несмотря на огромную протяжённость страны, все чилийцы встают ото сна одновременно! И дальше всё население страны ведёт себя как один человек: проснувшись в 8 утра, бодрствуют 16 часов, в 24 ложатся спать, и вся страна спит до утра. Выходит, Чили — это как бы страна долготная, а как выглядит идеальная широтная?» Ответ прост: человек должен спать...