Аза Азелина

– Да какой комсомол, Татьяна Михайловна. Комсомола нет уже. – Если арестуют, валите всё на меня. Я попросила, не смогли отказать. Соседи видели, что вы сюда к Зоеньке пришли? – Мама! Ты что?! Мы по одному, постепенно собирались. – А если и видели. – Чернявский снял руку с плеча Стеллы. Он был самый умный в этой компании, любитель фантастической литературы, и всегда на любой вопрос находил ответ. – Если и видели, что такого-то? Мы кормить пришли. – Это ночью-то? – А что? Ночью. Отмечали начало лета, вот и принесли еду. – Они уже сутки без еды, по-моему, судя по поведению, – вздохнула Татьяна Михайловна...

– Кто забрал? – Начальство. Местком. – Значит, у папы возьмём, – кивнул Зинов. – Но перестрелять с перепугу может. – Он обязательно проснётся. И потом – сигнализация же! – опомнилась Татьяна Михайловна. – Сигнализацию уже отключили, – подал голос Пахомов. – Кузьмин Виталиному бате пива притащил бидон, заодно... отключил. Звонил сюда, перед тем как вы подошли. – Ой, Дима! Я тебя и не видела. Дима был сыном проводника, с которым Татьяна Михайловна передавала оказии. Дима Краснобаев, вылитый отец. Татьяна Михайловна занималась с ним, чтобы он смог в девятый пройти. – Да. Я аквариум в соседней комнате Зойке чистил...

– Вполне подходящие слова. Вадим побежит сразу к норкам, там телефон. – И пусть бежит. – Открыли дверцы – и уходите восвояси. А если не будут уходить, прям гоните их в лес, особенно Канадца, он понятливый. Гоните, и всё. Они голодные, должны сразу за мышами, быстро на поле учуют... Хорошо, что отец Пахомова их сегодня подкормил, это очень хорошо, что именно мышами. А там разбредутся наши лисоньки, дальше – судьба у них незавидная. Но что делать, что делать. И да. Вот деньги. – Татьяна Михайловна вернулась в комнату, полезла в платяной шкаф, протянула пачку двадцатипятирублёвок. Каждому дашь...

В газетах ничего не писали, местное радио тем более не рассказывало, телевидение тем паче помалкивало. Но многие в Пушноряде к вечеру знали: в субботу, первого июня 1991 года, в шесть часов утра на лисьей ферме (там, оказывается, оставалось стадо самых ценных лис, которым строили какие-то новые вольеры, но на самом деле давно не строили, строительство заморозили ещё зимой, а весной не возобновили, а ферму полностью собирались отдать под выведение норок), так вот, первого июня в домике сторожа этой практически (но не до конца) опустелой фермы был обнаружен обезображенный труп. Жертва лис...

лис видели на Лисьих островах, лисы стояли на острове, через реку Рябушку, и смотрели с интересом, как люди бултыхаются в ещё холодной воде, но позже, с началом купального сезона, лисы переселились на поле в междулесье. Охотники знали, что там могильник, он ещё не зарос травой, можно даже было различить люки, но забор лежал поваленный в траве – после зимы сам упал, да это и забором нельзя было назвать – позорище, какой-то убогий плетень. В конце мая по просьбе Татьяны Михайловны вызывали СЭС, брали пробы грунта у могильника – всё было нормально. Кузьмин не обманул, уж что-что, а ямы Беккари...

сегодня сочинение, первое – суббота, перенесли, видно, первое на понедельник. А десятиклассники ещё пишут, им пять часов даётся, девятиклассникам – три». Татьяна Михайловна всё знала об экзаменах. В прошлом году Зо писала такое же сочинение, потом сдавала ещё русский устный, писала контрольную по алгебре и отвечала геометрию по билетам. До десятого июня продолжалась экзаменационная свистопляска. Потом они с Зо долго собирали вещи, вещей оказалось очень много из-за учебников и художественных принадлежностей. Но даже когда вещей было не так много, когда просто ездили на августовскую дачу, Татьяна Михайловна выкупала купе полностью – из-за собак...

– И... и что теперь делать? – Татьяна Михайловна, мы собираемся выпустить их, я вам говорил. – Да, мам. Может, таблетку? – Да, Зоечка, принеси, лисёнок. Татьяна Михайловна выпила таблетку, потом, шатаясь, поднялась, прошла на кухню: – Я чайник подогреть. Да сядьте вы, что как на похоронах? Все стояли молча, даже Зинов встал. Все молчали. И никто не садился. Татьяна Михайловна вернулась с чайником и банкой растворимого бразильского, дефицитного кофе: – Не хотите? Все обрадовались и сказали, что хотят. Расселись наконец. Зо притащила кувшинчик: – Я молоко сухое развела. – Без комков? – Совсем без комков! Сахара хватило не всем...

грива, – подумалось почему-то Татьяне Михайловне, – вот она закалывает их на затылке, тёмные пряди, завитушки обрамляют её белое, бледное и кукольное, как и у матери, лицо. А как смотрит на неё тот долговязый умный мальчик. Он влюблён, это точно Чернявский, это он». – Как выпустите? Там щенки. Они не смогут, они плохо питаются, их сожрут в лесу. Это же клеточные гибриды. – Мама! Ты предлагаешь держать их в невольниках на затравке? Они же там от страха с ума сойдут. Их там сожрут в итоге. – Но только постепенно, – проговорил кто-то. Татьяна Михайловна как бы помешалась, она подняла на...

этом году из Германии приедут, но неважно. В общем, собак разводят со страшной силой, и наших лис решили отдать туда. – В вольеры для притравочных животных? – спросила Зо (для мамы спросила). – Угу. Под утро перевозить начнут, чтобы к девяти всё шито-крыто. И никто не услышит, никто не узнает, станция-то за лесом. – Не за лесом, а за подлеском, – поправил Виталик. Татьяна Михайловна сидела и молчала. Она давно подозревала, что к этому всё идёт. – Мама! Ну что ты молчишь? – А как же, Виталик... Я сейчас разговаривала с твоим отцом. Он сказал: новые сокращения, а он сторожем на хлебозавод...

Татьяна Михайловна пила чай, хрустела горячими бутербродами с колбасным тминным сыром – на кухне у них стоял гриль-решётка, Зо всегда и всем делала такие бутерброды. Все восхищались, ни у кого не было такого гриля, это Татьяна Михайловна привезла из командировки, ей подарили на конференции. – Ну что, ребята, что вы хотите сказать? Завтра лето, последнее ваше беззаботное лето. Через год разлетитесь-разбежитесь... Татьяна Михайловна хотела ещё прибавить, что не надо искать простых решений, что все дороги открыты, но надо выбрать одну, свою, но опомнилась: во-первых, время непонятное, зыбкое, что дальше будет, неясно, да и что портить детям настроение – целый год до выпускных экзаменов...