Илья Бумажный

Пола заплакала. — Я знаю. У нас нет никакого будущего. Шект вновь поднялся на ноги, как будто последняя фраза напомнила ему об их положении. — Я его опять не слышу, — повторил он. Он говорил о секретаре, помещенном в соседнюю комнату, откуда постоянно доносились его шаги. Но теперь всё стихло. Сейчас секретарь казался им средоточием всех враждебных сил, несущих смерть и разрушение мирам Галактики. Шект прикоснулся к Шварцу. — Проснитесь, — сказал он. Шварц приподнялся. — Что такое? — Он почти не отдохнул, и усталость вновь со всей силой навалилась на него. — Вы можете сказать, где сейчас Балкис? — нетерпеливо спросил Шект...

Лейтенант медленно покачал головой. — Я не уверен в том, что это необходимо. Авардан нетерпеливо закричал. — Ради Галактики, прекратите эту игру! Это вопрос жизни и смерти. — В самом деле? — Лейтенант Клавдий с деланым аристократизмом покачал маленькой элегантной тростью. — Вы могли бы попросить приёма и у меня. — Хорошо. Я жду. — Я сказал — вы могли бы попросить. — Вы можете принять меня, лейтенант? Однако лейтенант был мрачен. — Я сказал — попросить, смиренно. Авардан побледнел и сделал шаг назад. Пола взяла его за рукав. — Пожалуйста, Бел. Ты не должен его злить. — Бел Авардан смиренно просит приёма у дежурного офицера, — хрипло прорычал археолог...

Офицер резко дал команду, и к ним бросились солдаты. Авардана грубо оттащили в сторону, секретарь остался безмолвно лежать на сиденье. Из угла рта у него сочилась кровь. Разбитая щека Авардана тоже кровоточила. Археолог поправил волосы, после чего твёрдо произнес: — Я обвиняю этого человека в заговоре с целью свержения правительства Империи. Я должен немедленно поговорить со старшим офицером. — Я доложу ему, — вежливо сказал офицер. — Предлагаю всем вам следовать за мной. И на несколько часов всё замерло. Шекта, Полу, Авардана и Шварца поместили в отдельную и довольно чистую комнату. Впервые за двенадцать часов они смогли поесть...

В полдень находящийся в Вашене премьер-министр попытался по персональному каналу связаться со своим секретарем, но того не смогли нигде найти. Премьер-министр был раздражён, младшие чиновники Зала исправлений находились в смятении. Охранники на все вопросы с уверенностью заявили, что секретарь вместе с пленными вышел в десять тридцать утра… Нет, он не оставил никаких указаний. Они не знают, куда он направлялся, конечно же, не их дело спрашивать об этом. Общее беспокойство и неуверенность усилились. В два часа дня пришло первое сообщение, что машину секретаря видели утром, никто не заметил, был ли в ней секретарь, некоторым показалось, что он управлял машиной, но в этом никто не был уверен...

Когда они приблизились к автомобилю, Шварц с трудом заговорил. Он не смел расслабиться достаточно, чтобы быть способным на нормальную речь. — Не могу… вести машину., заставить… его… управлять сложно… не могу… Шект мягко пробормотал что-то успокаивающее. Он не смел прикоснуться к нему, не смел говорить, как обычно, не смел даже на секунду отвлечь внимание Шварца. — Только посадите его на заднее сиденье, Шварц, — прошептал он. — Я буду управлять. Я умею. Держите его, я заберу бластер. У секретаря была специальная модель наземного автомобиля. А раз специальная, значит, отличная от других. Она привлекала внимание...

Секретарь неуклюже, чуть не потеряв равновесие, поднялся. И затем, скованный чужой волей, начал неестественно танцевать. В танце не было ни ритма, ни красоты, и на всех он произвел жуткое впечатление. Шект осторожно приблизился к роботоподобному секретарю и не без колебания протянул руку, в которой рукояткой вперёд лежал бластер. — Помогите ему взять оружие, Шварц, — проговорил физик. Рука Балкиса неуклюже вытянулась вперёд и неуверенно взяла оружие. На мгновение в его глазах появился и тут же погас торжествующий блеск. Очень медленно бластер занял своё место на поясе, и рука отошла в сторону. Язвительная улыбка озарила лицо Шварца...

Я пытался дольше удержать его в состоянии оцепенения. Я надеялся, что мы сможем заставить его вывести нас отсюда, используя его при этом как прикрытие. — Мы можем и сейчас это сделать, — неожиданно оживившись, проговорил Шект. — Отсюда всего полмили до имперского гарнизона. Добравшись туда, мы будем в безопасности и сможем связаться с Энусом. — Как мы туда доберёмся, если за дверями сотни вооруженных людей, не говоря уже о дальнейшем пути… А как мы будем передвигаться с этим зеленым манекеном? — Авардан невесело улыбнулся. — И, кроме того, — мрачно добавил Шварц, — я не могу удерживать его долго...

Балкис пытался выбраться из-под Авардана, придавившего его мертвым грузом. Коленом он резко толкнул противника в пах, вкладывая в удар всю свою ненависть, кулаком ударил Авардана в челюсть. Приподнявшись, он оттолкнул его. Тяжело дыша, секретарь вскочил на ноги и замер вновь. На него в упор смотрел Шект. Его трясущаяся правая рука, поддерживаемая левой, сжимала бластер, направленный на секретаря. — Вы, кучка глупцов, — со злостью крикнул секретарь, — чего вы добиваетесь? Стоит мне только позвать… — И вы тотчас же умрёте, — тихо сказал Шект. — Убив меня, вы ничего не достигнете, — жёстко проговорил Балкис, — и вы знаете это...

Он ещё не понимал разыгравшегося перед ним отчаянного противоборства. У секретаря была лишь одна цель — приложить ничтожное усилие и нажать пальцем на кнопку бластера, чтобы привести его в действие. Шварц всеми своими силами старался не допустить этого. Но среди всей массы ощущений мысленного контакта противника он не мог понять, какая именно зона мозга непосредственно связана с этим пальцем. Поэтому его усилия были направлены на создание полного оцепенения… Мысленный контакт секретаря яростно сопротивлялся чужой воле. Шварцу противостоял сообразительный и бесстрашный ум. На мгновение он замирал,...

И, пристально глядя в исполненный враждебности ум секретаря, бесконечно грязный и бесконечно злобный, Шварц начал дуэль. — Первоначально я был на вашей стороне, — сказал он, — несмотря на то, что вы намеревались меня убить. Мне казалось, что я понимаю ваши чувства и намерения… Но сознания этих трёх людей относительно чисты, в то время как ваше — вне всяких сомнений. Вы сражаетесь даже не ради землян, а ради собственной власти. Я вижу, что вы мечтаете не о свободной, а о вновь порабощенной Земле. Я вижу не уничтожение власти Империи, а замену её личной диктатурой. — И всё это вы видите? — произнес Балкис...