Павел Чермных

и на передний план выходит забота о ее удержании, власть эволюционирует от либерализма к национал-консерватизму. Рьяные поклонники «западной модели» на глазах превращаются в убежденных почвенников. Не случайно миллионер Борис Березовский или банкир Владимир Потанин пытались устроиться чиновниками в правительстве. Они знали, что от этого зависит судьба их бизнеса. Ни «новые русские», ни тем более олигархи уже не могут позволить себе экономический и политический либерализм, они становятся «людьми государственными»...

Строго говоря, эта потребность никогда не исчезала. Более того, она отнюдь не была принципиально противоположна стремлению к демократии. Это проявилось еще в конце 80-х, когда первые попытки реформ после смерти Брежнева были предприняты Генеральным секретарем КПСС Ю. Андроповым. «Краткое правление Андропова наглядно показало, — пишет историк и политолог Рой Медведев, — что в нашем обществе имелось не только стремление к демократии, к защите прав и свобод человека, получившее отражение в движении диссидентов, с которым и Брежнев, и Андропов вели борьбу...

будто стоит лишь подождать (как в Европе) 200-300 лет, и все станет на свои места. К сожалению, дело обстоит значительно хуже. Реальная частная собственность в России складывается в докапиталистических формах, а потому является одним из важнейших препятствий для становления любых современных экономических отношений. Именно поэтому мы наблюдаем по мере прогресса административных реформ нарастающий развал наукоемкого производства, усиление технологической отсталости. Что бы мы ни взяли — трудовые отношения, механизмы власти, взаимоотношения между собственниками и т...

происходит и маргинализация значительной части трудящихся. Такие массы способны на бунт, но не могут стать самостоятельной политической силой. Бунты случаются постоянно — то в Албании, то в Румынии, то в России, не перерастая в революцию. «Коммунистическая» система не позволяла людям осознать свои интересы и объединяться для их защиты. В том обществе индивидуальный гражданин самостоятельно выступал прежде всего как потребитель, остальное для него организовывало государство. Вот почему миллионы людей в 1989 г...

растущее технологическое отставание от Запада постоянно приводятся в качестве важнейших симптомов кризиса, обрушившего общества советского типа. Напротив, встав на капиталистический путь, эти общества смогли на протяжении десятилетия выдерживать гораздо более тяжелый спад и, на первый взгляд, смирились с технологической зависимостью от Запада. Причина проста: то что было неприемлемо в рамках соревнования двух систем, стало вполне нормальным после того, как весь мир объединился в единую капиталистическую систему...

начала 90-х, был в этом смысле достаточно откровенен. Его правительство прямо видело в качестве одной из своих задач «обмен номенклатурной власти на собственность». Для тех, кого это коробило, Гайдар пояснял: «Звучит неприятно, но если быть реалистами, если исходить из сложившегося к концу 80-х гг. соотношения сил, это был единственный путь мирного реформирования общества, мирной эволюции государства». Нравится это кому-то или нет, это «оптимальное решение», «шаг вперед от “империализма” к свободному, открытому рынку»8)...

все более бюрократизированной и сложной. Принятие любого решения требовало все большего числа согласований, между бюрократиями стали возникать конфликты интересов. Партийный аппарат оставался ядром системы, приобретая новые важные функции. Он должен был не только управлять страной, но и координировать действия различных бюрократий, выступать арбитром в конфликтах, принимать окончательное решение в спорных случаях. В свою очередь это породило новые противоречия между партийным аппаратом и «хозяйственниками»...

И в самом деле, похоже, что послереволюционное советское общество прошло те же фазы, что и французское, хотя и в других формах и в иные сроки. «Термидорианский» режим бюрократических наследников революции понемногу приобрел империалистический характер, началась военная экспансия, порабощение соседних стран и установление там режимов, организованных по образу и подобию Большого Брата. Однако, подобно наполеоновским завоеваниям в Европе XIX века, советская экспансия в Восточную Европу была не просто попыткой завладеть чужой территорией ради эксплуатации ее ресурсов и населения...

что Россия была объявлена суверенным государством, а по разным телеканалам демонстрировались одиночные камеры «Матросской тишины», где в элегантных спортивных костюмах фирмы «Адидас» томились Лукьянов, Крючков, Язов, Янаев, Варенников и Павлов. Это была новинка, поскольку народу никогда не показывали, как, скажем, томятся в камерах Бухарин, Ежов или Берия. Или хотя бы маршал Кулик. На этом фоне еще эффектнее выглядели кадры нерушимого триумвирата: Ельцин, Руцкой и Хасбулатов. Из-за могучего плеча...

мы со всей энергией боремся против системы, превращающей людей в безвольное орудие слепо бушующей стихии капитализма, который намерен превратить жаждущую мира Европу в дымящуюся бойню. И если несчастие будет идти своим путем, если объединенное стремление к миру немецкого и интернационального пролетариата, обнаруживающееся в крупных выступлениях последних дней, окажется не в состоянии предотвратить мировую войну, то эта война должна быть, по крайней мере, последней, она должна стать сумерками богов капитализма"...