Валентин Чаусов

Когда она приблизилась к лестничной площадке, ее внимание привлек шум из коридора: то ли звук шагов, то ли просто какое-то шуршание. Карина осторожно высунулась из-за поворота, пытаясь разглядеть, что могло издавать подобные звуки, но ничего не увидела. В коридоре было темно. Непроницаемая мгла, даже стен в пяти шагах совсем не видно. Но так не должно было быть! Она заглядывала сюда, когда они только пришли, коридор пусть тускло, но все же освещался какими-то окнами, которых отсюда не было видно...

Сначала установим камеры и датчики здесь, а потом уже пойдем на второй этаж. Отдохни пока. – Но я не устала! – Тогда помогай. Лиля хихикнула, наблюдая за тем, как возмущенно вытянулось лицо Карины и как она задохнулась безмолвным негодованием, когда Долгов равнодушно повернулся к ней спиной, роясь в сумке с аппаратурой. Но делать было нечего: Карине пришлось смириться с этим решением. Впрочем, помощи от нее было не так много. Она больше внимания уделяла своему смартфону и после установки камеры в дальнем конце зала так и зависла там, что-то ожесточенно строча...

Мы сели за стол – внутри, не на террасе, – и заказали бургеры и пиво. Именно здесь, шесть месяцев назад я сидела с мамой и Уильямом: тогда я в последний раз заходила в «Сирены». Судя по тому, как долго Тревис определялся с заказом, он вряд ли часто ходил по ресторанам. Кажется, он волновался, но меня это не смутило. – Так чем же, все-таки, ты занимаешься? – поинтересовалась я, хотя мы уже говорили об этом в переписке и по телефону. – По утрам чищу лошадям стойла, по вечерам кормлю, а днем так, всем понемножку...

Я проскользнула в дом посмотреть, что произошло. В кухне магниты с двери холодильника были рассыпаны по всему полу. Стол сдвинут с места. Все выглядело каким-то нереальным. А потом я услышала их – с заднего крыльца. Отец по-прежнему плакал, но теперь он раз за разом просил у Шарлотты прощения. Когда мы с Мией на следующее утро пришли завтракать, отец уже отправился на работу. Шарлотта сидела за кухонным столом, по-прежнему сдвинутым с места. Я попыталась взять ее за руку, и она посмотрела на меня красными, заплаканными глазами...

Я поставила свой чемодан, а еще восемь или десять подушек и самого громадного, самого уродливого медведя возле двери – как барьер против случайного вторжения постороннего человека. Впрочем, этому медведю я тоже не до конца доверяла. Мы с Роджером несколько раз проезжали тот самый дом по улицам-спагетти, когда искали наш мотель, и я вздрагивала, потому что боялась снова оказаться в этой «квартире для бабушки». Я чувствую смутную вину, когда останавливаюсь в обычном мотеле, а не в тщательно спроектированной высококлассной курортной гостинице...

Впервые на мой день рождения меня не поздравил никто из родных. Джейми – видимо, из жалости – согласился пойти со мной и с Мией на мастер-класс по росписи глиняных кружек. За обедом в «Оливковой роще» я смотрела, как он держит Мию на коленях, а та руками запихивает себе в рот спагетти. Когда он подвез нас к дому, я не сразу открыла дверцу, чтобы выйти из машины. – Может, зайдешь? – спросила я. – Зачем? – буркнул он, барабаня пальцами по рулю. У меня подступали к глазам слезы от того, насколько сильно – отчаянно! – я нуждалась в его обществе...

Там был ручей, и хижины, и гигантские пни, и высокие сумрачные деревья, там были мы, все еще болтающие друг с другом, – и лошади. О да, и там тоже были лошади. Из-за них мы и оказались там. В том возрасте это представлялось очень важным. В детстве, благодаря деревянной головоломке – карте США, я очень хорошо помнила расположение штатов и достаточно учила географию, чтобы иметь какие-никакие представления о континентах и государствах. Я знала, что страна секвой находится к северу от Беркли, потому...

В то утро шел дождь – дождь зарядил на весь декабрь, – так что все мы сидели дома, и в столовой (она же гостиная, она же кухня) стоял шум и гам. Самой старшей среди собравшихся была я, восьмидесяти трех лет, самой младшей – двухлетняя Лейла. Лейла приехала из Торонто с мамой и тетей по отцу. Семеро из нас приехали до вечера, шестеро оставались ночевать: хозяева – наверху, гости из Канады – в кабинете, а кое-кто самый закаленный – в трейлере. (Во флигеле не было кровати, а Мими не желала делиться обогревателем...

На елку мы повесили электрогирлянду. На вершине закрепили старую золотую птицу с облезлым хвостом. Маленькие стеклянные украшения и раковины улиток мы купили в Париже в 1954 году для нашей тогдашней двухфутовой елки – дюжину улиток и еще дюжину золотых каштанов. Каштан сохранился всего один, улиток – девять, одна, правда, с дыркой в хрупкой раковине. Мы нацепили их на верхние ветки: улитки ничего не весили, а еще их там было хорошо видно. Стеклянные шары побольше, некоторые настолько старые, что...

Ребенку нужны тепло и принятие, физический контакт, ваше присутствие, любовь и установленные границы, понимание, игры с людьми всех возрастов, утешение и много вашего внимания и времени. Ну что ж, все просто, книгу можно закончить прямо здесь. Но не выйдет – каждый раз что-то мешает: ваш образ жизни, обстоятельства, детский сад, деньги, школа, работа, недостаток времени и бизнес… И это далеко не полный список. Но самым главным препятствием, несравнимым со всем перечисленным, становится то, что мы получили, когда сами были детьми...