Пожалуйста, не смейтесь! Александр Петербургский

МА - МЫ Дима гулял. Гулялось не очень, но дома не хотелось ещё больше, и Дима гулял. Потрогал шершавую стенку сарая, потрещал палочкой по забору. Посмотрел на дорогу. По дороге они с ребятами вчера дошли чуть не до края света. Но начало темнеть, и они вернулись, потому что смотреть в темноту даже с самого края света не интересно, наверно, никому. Вернулись чуть ли не бегом! Но когда Дима, в небольшой ещё темноте подходил к дому, мама на крыльце его уже ждала. А искать его до сей поры не ушла потому, что никак не могла решить, с какой стороны света ей начинать. На край света можно было бы попробовать с утра. Но мама за вчерашний день по Диме наскучалась так, что сегодня на улицу - и только у двора, и больше никуда! - он вышел лишь к вечеру, когда стало ясно, что без свежего воздуха он больше не сможет. Так что гулялось не очень, потому что, даже если кто-то и немножко провинился, такие на виду прогулки понравиться не могут тоже. Дима как раз собирался залезть под крыльцо! И тут за сараем мелькнуло. Как будто бы кто-то собрался. Припрыгать во двор! И не вышел. Но кто? Не отрывая взгляда от угла, Дима минуточку выждал. Но больше не мелькало, и он. Приникнув к сараю спиной, как разведчик, не дожидаясь, пока за углом перепрячутся! По шажочку пошёл. Притихли на карнизе воробьи. Не дожидаясь, когда из-за сарая выскочит какой-то ужас, с крыши сорвалась ворона. И лишь Дима: Дима крался. Добрался до угла, остановился, постоял. И выставив перед собой пистолет, вышагнул из-за сарая. Стрелять не пришлось, это был не шпион! Чуть не ткнувшись в Диму бархатным носом, с другой стороны оказался жеребёнок. Мама его, лошадь, ела травку, а он! Сначала, вон, мелькал, потом, наверно, тоже крался, а сейчас! Уставив на Диму большие глаза и готовый в любую секунду сорваться, замер на тонких точёных ногах. Уже пора было о чём-то спросить, что-то друг другу сказать. Но «руки вверх!..» и «ба-бах…» в этот раз не годились. Молчал и жеребёнок. А затем! Сделал уши торчком, и сказав тоненько: «И-и!..» - что есть мочи, замахал кудрявым небольшим хвостом. Такой весь!.. Интересный-интересный. Дима, было, замахал в ответ ему! Вот только хвоста у него, даже такого малюсенького, не оказалось. Зато был жук! В коробочке, в кармане. И Дима тотчас ту коробочку открыл. И на ладони жеребёнку протянул. - Хм-м-м…- глядя на них, низким голосом из живота строго сказала лошадь. – Хм-м-м!.. И на лошадином, и на человеческом языке это означало, что брать у незнакомых ничего не стоит! Но жук так зеленел и так скрёб лапками. Что жеребёнок лишь на маму мельком оглянулся и потянулся к коробкУ. Жук был отличный, жеребёнок уже начал его нюхать. Но только Дима поднял другую свою руку, чтобы погладить белую звёздочку на жеребячьем лбу. Как, тут же, что-то настоящим ураганом налетело, огромными боками друг от друга оттолкнуло! И между ним и жеребёнком. Нахмурившись, прижавши грозно уши, оказалась лошадь. А только ведь никто не ожидал, а эта!.. Глазами вдруг сверкнула так! Что Дима отступил. За что-то зацепился, стал валиться! Но упасть ему не дали, сзади подхватили. И громким, словно гром, голосом мамы, сказали: «Не сметь!..» И лошадь сразу больше ничего! Сверкала лишь огромными зубами и внимательно смотрела. Ей внимательно в глаза смотрела мама. Стараясь ничего не пропустить, из-под маминой руки выкручивал голову Дима, с противоположной стороны из-за лошади выглядывал жеребёнок. А мамы, упёршись друг в друга глазами, смотрели, смотрели. И пусть ни таких зубов, ни даже обыкновенных копыт у мамы Димы не было, лошадь отступила первой. Потому что Дима жеребёнку ничего не сделал! В коробочке был жук, тут Дима никого не обманул, а жеребёнка лишь хотел погладить. И лошадь будто бы сказала: «Ладно…» - будто бы кивнула, с жеребёнком отошла. А Дима и мама ещё постояли. Дима просто. Ну, а мама просто тоже: потому, что её ноги стали ей как будто не свои, как почужели. Уже, наверное, минуту было тихо, снова было хорошо. Вернулась, полетав, ворона. Оттеснив понурившегося сына