Олеся Костюнина

–Да?– Она снова глянула на текст, пытаясь отыскать в нем хотя бы одно знакомое слово.– О, это от Сола.–Да, от Сола. От Сола Юрока. Судя по всему, ты собираешься в Нью-Йорк.–Нет, это мы с тобой собираемся в Нью-Йорк. Как будто я брошу тебя здесь одного! Ты будешь мной гордиться, потому что я провела очень успешные переговоры.Менике сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить.–Тебе не кажется, что было бы совсем даже неплохо, если бы ты хоть изредка держала меня в курсе своих планов?–Я и собиралась тебе все рассказать, но лишь после того, как он примет мои условия. Ведь раньше было как? Он звал только меня одну, а тебя и всех остальных артистов нашей труппы – побоку...

Где же он, кстати?Не без усилия я сдвинулась на край постели и спустила ноги на пол. Тело еле слушалось, мышцы были словно размяты и раздроблены. Я с удивлением оглядела собственное голое тело. Неужели это и в самом деле случилось? С этим ничем не примечательным, щупловатым телом? Я поднялась с кровати и неверной поступью прошла в ванную комнату, где после нашего ночного буйства в ванне валялись несколько огарков свечей. Остальные, должно быть, убрал Джулиан.Вернувшись в спальню, я обнаружила на его подушке записку. «Твой», — было выведено на листке красивым почерком Джулиана и подчеркнуто для усиления...

Но мы ошибались. Однажды Джек сбежал от новых хозяев и пропал. В старый двор почему-то не вернулся, никто его так больше и не видел.Новую собачку тоже зачем-то назвали Джеком. Песик был симпатичный, но я, глядя на него, вспоминал другого.* * *–Кушать будешь?Бабушка Лиза неизменно встречала меня этими словами. Могла бы и не спрашивать: конечно, буду! Но уж такая у бабушки привычка. Что правда, то правда: голодным я в этом доме никогда не ходил, и еда была вкусная. Бабушка знала, что я не придирчив и съем, что подадут на стол, но неизменно докладывала мне, что сегодня сварено и как нелегко ей было готовить...

Стесняясь, Мария все же подошла к нему поближе, а он стал играть для нее на гитаре, а потом уговорил отправиться вместе с ним в оливковую рощу за пещерой и там станцевать для него. Он задал хлопками ритм, а потом обнял ее за талию и привлек к себе, и их тела задвигались в унисон, подчиняясь чувственным ритмам уже собственного сердцебиения. Домой она в этот вечер вернулась поздно, переполненная самыми радужными эмоциями и впечатлениями: впервые в жизни ее поцеловали.–Где ты была?– спросила у нее Паола, ее мать, поджидавшая дочь на улице.–Нигде, мама!– Девушка проворно прошмыгнула мимо матери, чтобы та не успела заметить краску стыда на ее лице...

— Боюсь, этого я не могу тебе сказать. А теперь иди наверх.Я чуть отстранилась от него:— А ты разве не со мной?— Я уже упаковался.— Но… — Я тронула его за лацкан пиджака и подняла на Джулиана обольстительный взгляд из-под ресниц. — Мне надо будет помочь с молнией.Улыбнувшись, он наклонился меня поцеловать, и его губы прильнули к моим в неторопливом, упоительном поцелуе. Тут же я почувствовала, как его руки скользнули по моей спине вверх и осторожно расстегнули молнию на платье.— Вот, пожалуйста, — шепнул он.— Это просто возмутительно.— Терпение, дорогая.Что-то в выражении его лица, в тоне голоса...

– А ну, проверим, какой ты мастер, – возьми кисть в левую руку.Однажды вечером на ферме за шоссе она впустила его. Подперев дверь своей комнаты коробкой с учебниками, взяла его за руку и помогла во всем: справиться с пуговицами и застежками, опуститься на пол.– Иди сюда, – сказала она.И был ковер, и огонь по плечам, спинам и копчикам. Было солнце за окном, книги и всюду недописанные домашние задания. Было дыхание – ее дыхание – и падение без оглядки. И смущение. И отвернутое в сторону лицо, и вновь обращенное к ней.– Посмотри на меня. Майкл, посмотри на меня.И он смотрел.Вот эта девочка, ее волосы, ее туман...

Иногда Мухитдин разговаривал с людьми, мне незнакомыми. Оказывается, кроме наемных рабочих и учеников, на стройке работали также и здешние друзья доктора. А кроме того, существовал и широкий, очень, я бы сказал, широкий круг участников стройки – и находились иные из них далеко за пределами Намангана. Поинтересовался я, например, как удается доставать дефицитные, насколько мне известно, строительные материалы.–Выходим из положения,– ответил Мухитдин.– Мрамор для фасада, скажем, прислали из Германии. А из Саудовской Аравии…–Как это?– ахнул я.–Очень просто,– невозмутимо сказал табиб.– Пациентов же повсюду много...

–Ой, он та-акой гад! Придирается, всё ему не так… Мамочка, голова что-то разболелась… Сделай мне точечный массаж, а? (теперь голова Марика уже на коленях у Инки). О-о, во-от так… Как хорошо-о!.. Мамочка, пониже, во-от тут… Он меня просто ненавидит, преследует, другие парни не лучше учатся, и ничего… А со мной, как с собакой! На тесте глаз с меня не спустит, попробуй тут списывать! Мамочка, ты мне поможешь? Придумаешь что-нибудь?–Конечно,– рассмеялась Инна.– Уже придумала: ссегодняшнего дня начнем заниматься!Она, действительно, могла бы Марика натаскать, потому что в этом учебном году изучала «Паскаль»...

–Скажи ей, что в самом скором времени я привезу Бэра в Атлантис, чтобы она смогла увидеть малыша своими глазами.–Обязательно скажу. А сейчас, пожалуй, мне надо вернуться к себе и разбудить Пепе.–Хорошо, ступай. А я тем временем прилягу и немного отдохну, пока маленький спит.–Попозже я зайду с тобой попрощаться, моя дорогая Алли.Я вернулась в отель и постучала в комнату Пепе.–Который час?– сонным голосом поинтересовался у меня Пепе, открывая дверь. Судя по всему, он только что проснулся. При виде моей физиономии он тотчас же заключил меня в свои объятия.– Все в порядке, querida. Уже бегу к себе...

— Знаешь, ребенком я танцевала. Лет до тринадцати. А потом это стало как-то ущемлять мою жизнь. Обычное для тинейджеров дело… Вот и мой дом.Джулиан остался ждать в вестибюле, беседуя с Джоуи, я же быстро поднялась к себе, переоделась в более подходящий для свидания наряд: в шелковую майку, кардиган, обтягивающие черные легинсы, лодочки на шпильке. Выпустила волосы из тугой балетной кички, и, когда я выпорхнула наконец из лифта, они с давно забытой вольностью разметались по плечам. Обернувшийся от консьержа Джулиан, казалось, на мгновение оторопел при виде меня, хотя голос его прозвучал с обычной невозмутимостью:— Прелестно выглядишь...

В этот раз коридор за верандой, прилегающий к первому залу, в который сразу попадали люди, пройдя через арку в своеобразный тамбур, оказался баром – да и неудивительно, в июне людям было особо нечего сдавать в гардероб. По правой стороне была барная стойка, по левой, через проход – диваны и плетеные столики. Я сразу обратил внимание на отсутствие пепельниц – значит, сегодня курить на баре нельзя, нужно будет по-любому выходить на улицу. Ну и ладно, даже лучше – будет больше поводов проветриться. Народ еще только подходил, и в залах было пустовато, хотя в том, что был ближе всего к выходу на веранду, уже на полную выкладывался диджей...