Ева Кукольщикова

— И тебя это удручает?Джулиан немного помедлил с ответом, явно подбирая слова.— Кейт, я не смею винить тебя за принадлежность к другому миру. Мой мир тоже не был совершенен. И не думаю, что человечество когда-либо имело хоть какое-то представление, как управлять сменой эпох со всеми влекомыми последствиями. — Он потер висок и неожиданно признался: — Знаешь, я чрезвычайно ревнив. Но я постараюсь на этот счет быть современным человеком.— А ты… Скажи… у тебя там кто-то был?— Да. Была одна, — понял он, о чем я спрашиваю. — Во время войны.— И с тех пор никого? При том числе охочих до тебя женщин, что встречаются тебе на каждом шагу?— С тех пор — никого...

–А я полагал, что тебе больше нравится танцевать одной. Или нет?–Нравится, ты прав. Но когда я в последний раз выступала вместе с Триана в Буэнос-Айресе, мне показалось это очень впечатляющим. Дуэт – это ведь больше, чем соло. К тому же он уже знаменитость в Америке.–Лусия, пожалуйста, скажи мне правду. Мы ведь проделываем весь этот долгий путь до Нью-Йорка вовсе не за тем, чтобы увести у Аргентиниты ее партнера?–Конечно нет! Но я могу многому научиться у Триана. Он ведь гений.–Даже так?– Менике подошел к Лусии и, встав у нее за спиной, посмотрел на ее отражение в зеркале.– И это говорит мне женщина,...

–Первая работа?– спросил Билли.– Не переживай, привыкнешь быстро.Алан, он был здесь главным программистом, кивнул:–Испытательного срока не бойся, давить на тебя никто не будет. А если что – поможем, окей?Когда оба они вернулись к своим мониторам, оператор Карлос махнул мне рукой:–Пойдем-ка, покажу кое-что.Он подвел меня к большому, по пояс мне, белому металлическому ящику, в верхней части которого стояли экран и клавиатура. Ящик монотонно жужжал, из длинных прорезей в его боковой стенке струился нагретый воздух.–Ага, компьютер!– пробормотал я. Мне почему-то не хотелось показывать, что я взволнован...

В те годы джинсы были мечтой любого советского парня, любой девушки. В Советском Союзе, где было очень много хлопка, джинсовую материю почему-то не производили и джинсов не шили. Впрочем, когда же это советская легкая промышленность следила за модой и вкусами потребителей? Джинсы к нам попадали только зарубежные, нелегальными путями, и потому были невероятно дорогие! В наших краях только самые состоятельные ребята были владельцами джинсов, а остальные с завистью поглядывали на чужие задницы в желанных штанах, на кожаные лейблы с выжженными названиями фирмы: «Леви Страус», «Вранглер», «Ли»…В нашей группе позволить себе такую роскошь могла только Ирка Бровман...

— Милая моя девочка, неужто ты не понимаешь? Этого-то я как раз и жду от тебя. ГЛАВА 10Всю ночь над городом собирались тучи, постепенно заволакивая небо плотным одеялом и сменяя благодать вчерашнего дня влажным удушливым утром — откровенным предупреждением о совсем уже близком лете. В тяжелом воздухе я вяло продвигалась от станции подземки на Бродвее к зданию «Стерлинг Бейтс» на Уолл-стрит, читая в своем смартфоне последнее электронное послание от Джулиана. Оно пришло как раз, когда я ехала, покачиваясь, в вагоне метро, прижатая к потной подмышке какого-то верзилы в дешевеньком костюме и с гитлеровскими усиками...

Однажды Золотая Голубка застала меня в Бульваре в слезах.—Мама больше меня не любит!—Чепуха! Твоя мать очень тебя любит. Иначе почему она не наказывает тебя за все твои шалости? Вот на днях ты перевела стрелки назад и сломала часы. А потом испортила ее чулки, сделав из них мышку для Карлотты.—Это не любовь,— возразила я.— Она не рассердилась, потому что ей плевать на эти вещи. Если бы она и правда меня любила, она бы смогла это доказать.—Как?— спросила Золотая Голубка.— Что тут доказывать?Я на секунду смутилась. Я не знала, что такое любовь, только чувствовала разъедающую изнутри потребность во внимании матери ко мне...

–Вот это действительно замечательная новость, Кэл! По-моему, Лочи – именно такой парень, какой тебе нужен.–Лэрд согласился принять его на работу только потому, что Лочи как учащийся колледжа подпадает под одну из государственных образовательных программ. Но в любом случае, я рад, что он станет работать вместе со мной. Что ж, время уже позднее, а ты сегодня изрядно устала. Как смотришь, если прямо сейчас мы отправимся баиньки?–Намекаешь на то, чтобы я как следует выспалась и предстала завтра перед Зедом во всей красе? Ты еще скажи, чтобы я с вечера приготовила самое лучшее белье и накрасила ногти на ногах…–Как знаешь, девушка...

Мария Кюри, Мать Тереза.Сестры Бронте.(«Считается за трех?»)Элла Фицджеральд.Мария Магдалина!Список длился без конца.Но все же ему было восемь, и он был сексист, как любой мальчик его лет; в его комнату попали только мужчины. Только мужчины висели на стене.И все же я должен признать.В каком-то странном смысле это было даже мило: мальчик, в реальности живущий по тикающим часам потного городка, но располагающий при этом другим временем, где все, что могло заменить ему отца, – очерки о нескольких великих исторических личностях. По меньшей мере, эти люди год за годом будили его любопытство.В одиннадцать он познакомился с Альбертом Эйнштейном, он кое-что прочел о нем...

Уж не знаю, как дела обстояли с ромом, но виски с колой на баре смешивали довольно честно. Через полчаса отрыва в первом и втором зале первые два шота выветрились из меня, мы с Лексом и Фай вышли покурить, после чего они сразу же вернулись в толпу, а я решил догнаться и немного посидеть, чтобы не пить все сразу и не расплескать стакан на танцполе – сегодня было действительно много людей и периодически даже слишком тесно, несмотря на внушительные размеры всех залов. Все было ништяк, когда в этой тесноте к тебе прижималась и прыгала рядом какая-нибудь приятная леди, но, когда это был размахивающий локтями, словно мельница крыльями, ошалевший чувак, приходилось немного отступать...

Если бы не этот сад, думаю, мать давно бы уговорила отца оставить семейный особняк и купить один из домов ленточной застройки, которые, словно грибы, выросли почти на каждом холме, по шесть-семь домов в блоке. В меланхоличном настроении она проводила большую часть времени в кабинете, где исследовала мертвых насекомых, застывших в кусках янтаря, отданных ей отцом. Этот янтарь, двадцать два куска, он нашел на заброшенных копях в Гуджарате и распихал по карманам, будто вор. В золотом мире матери жили мухи, муравьи, мелкие мошки, термиты и другие вредные твари. Она могла часами разглядывать их через увеличительное стекло...

“Давайте думать, – призывал “Журналист” в статье одного из лучших публицистов Анатолия Аграновского. – Публицистика призвана будить общественную мысль… Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает”[52]. В рецензии на документальный фильм “Альфа и омега” “Журналист” хвалил автора ленты Алексея Габриловича (сына писателя Габриловича, по сценарию которого был снят фильм “Коммунист”) за то, что он, поднимая сущностные вопросы, не пытался с наскоку на них ответить.Фильм состоял из калейдоскопа сцен: класс начальной школы, молодежь, танцующая под песню Money Can’t Buy Me Love, ночная смена на сталелитейном заводе, зрительный зал, вслушивающийся в монолог Гамлета...

Помню, как удивилась Света, моя жена, застав меня в первый раз рано утром перед зеркалом за странным занятием. «Чего это ты? Сам с собой разговариваешь?»Да, теперь каждое мое утро начиналось беседой с человеком в зеркале.«Я – победитель. Почему? Потому что я этого хочу! Я в это верю! Потому, что обладаю смелостью!»«Сегодня я встречу нужных и интересных людей!»«Не буду слушать советов тех, у кого дела обстоят плохо».Уж не говорю о том, что в машине я прокручивал кассеты с лекциями Тома, по вечерам сидел за его учебниками. Купил и видео с семинарами.«Сколько?.. Да ты был в своем уме, когда покупал?» – переспрашивала Нэнси, вертя в руках видики...