Павел Иркенеев

Давайте теперь, наконец, обратимся к великому вопросу факта: существует абсолют или нет? к которому все наше предыдущее обсуждение было предварительным. Я могу подвести итог этой дискуссии, сказав, что независимо от того, существует абсолют на самом деле или нет, никто не делает себя абсурдным или противоречивым, сомневаясь или отрицая это. Обвинения в самопротиворечивости, где они не основываются на чисто словесных рассуждениях, основываются на порочном интеллектуализме. Я не буду повторять свои критические замечания...

Вероятно, самым весомым вкладом в наше ощущение рациональности Вселенной, которое приносит понятие абсолюта, является уверенность в том, что, как бы ни была нарушена поверхность, в глубине все хорошо с космосом—центральным миром, пребывающим в сердце бесконечного волнения. Эта концепция рациональна во многих отношениях, прекрасна эстетически, прекрасна интеллектуально (могли бы мы только следовать ей в деталях) и прекрасна морально, если наслаждение безопасностью можно считать моральным. Практически...

Допустим, что зрелище или мировая романтика, предлагаемые абсолютом самому себе, в глазах абсолюта совершенны. Почему бы миру не стать более совершенным, если бы дело оставалось именно в этих терминах и если бы не было никаких конечных зрителей, которые могли бы прийти и добавить к тому, что уже было совершенным, их бесчисленные несовершенные манеры видеть одно и то же зрелище? Предположим, что вся вселенная состоит из одного превосходного экземпляра книги, подходящего для идеального читателя. Улучшилась...

Я могу представить, как верующий в абсолют возразит в этот момент, что он, во всяком случае, имеет дело не с простыми вероятностями, а с тем, что природа вещей логически требует множества ошибочных копий и что, следовательно, вселенная не может быть единственной книгой абсолюта. Ибо, спросит он, разве абсолют не определяется как тотальное сознание всего сущего? Разве его поле зрения не должно состоять из частей? И чем могут быть части целостного сознания, если они не являются частичными сознаниями? Наш ограниченный разум должен поэтому сосуществуйте с абсолютным разумом...

Во-первых, позвольте мне напомнить вам, что абсолют бесполезен для дедуктивных целей. Это дает нам абсолютную безопасность, если хотите, но совместимо со всеми относительными опасностями. Вы не можете войти в феноменальный мир с понятием о нем в ваших руках и заранее назвать любую деталь, которую вы, вероятно, там встретите. Какими бы ни были детали опыта, постфактум абсолют примет их. Это гипотеза, которая действует только ретроспективно, а не перспективно. Тот Что бы это ни было , на самом деле это был тот мир, который абсолют был рад предложить самому себе в качестве зрелища...

Именно напряженная конкретность Фехнера, его изобилие деталей наполняют меня восхищением, которое я хотел бы разделить с этой аудиторией. Среди философских чудаков, с которыми я был знаком в прошлом, была дама, все принципы системы которой я забыл, кроме одного. Если бы она родилась на Ионическом архипелаге около трех тысяч лет назад, эта доктрина, вероятно, обеспечила бы ее имени место в каждой университетской учебной программе и экзаменационной работе. Мир, по ее словам, состоит только из двух элементов, Толстого, а именно, и Худой...

Мистер Мактаггарт угощает нас почти такой же скудной едой. "Главный практический интерес философии Гегеля, - говорит он, - заключается в абстрактной уверенности, которую дает нам логика, в том, что вся реальность рациональна и справедлива, даже когда мы ни в малейшей степени не можем понять, как это так ... Не то, чтобы это показывает нам, насколько хороши факты вокруг нас, не то, чтобы это показывает нам, как мы можем сделать их лучше, но это доказывает, что они, как и другая реальность, являются...

Что я сам могу иметь в виду, говоря, что вещи сами по себе являются другими, мы увидим в более поздней лекции. Теперь пришло время взглянуть на Фехнера, чья толщина представляет собой освежающий контраст с худым, абстрактным, нищим и изношенным внешним видом, голодающим, школьным аспектом, который представляют размышления большинства наших философов-абсолютистов. Есть что-то действительно странное и сверхъестественное в контрасте между абстрактными претензиями рационализма и тем, что конкретно могут сделать рационалистические методы...

Книга по атомной теории, также классическая; четыре сложных математических и экспериментальных тома о том, что он назвал психофизикой—многие люди считают, что Фехнер практически основал научную психологию в первой из этих книг; том об органической эволюции и две работы по экспериментальной эстетике, в которых, как считают некоторые судьи, Фехнер заложил основы новой науки, должны быть включены в число этих других выступлений. О более религиозных и философских трудах я немедленно расскажу подробнее...

Бэйн определяет гениальность как способность видеть аналогии. Число, которое мог воспринять Фехнер, было огромным, но он также настаивал на различиях. Пренебрежение этим, сказал он, является распространенной ошибкой в аналогических рассуждениях. Большинство из нас, например, справедливо рассуждая о том, что, поскольку все известные нам умы связаны с телами, следовательно, разум Бога должен быть связан с телом, исходят из предположения, что это тело снова должно быть просто телом животного, и рисуют совершенно человеческую картину Бога...