Гелена Малова

Доживая свой век, мужчина стал часто задумываться о том, что прожил жизнь совсем не так, как ему того бы хотелось. Ничего особенного в своей жизни не сделал, да что уж, даже семью так и не завел. Не сделал он этого потому что считал себя не таким как все...

В тот же день художник ехал на извозчике, Дзержинский в автомобиле - большом и старомодном. Автомобиль был открытый, Дзержинский ехал один - сидел рядом с шофером и читал сложенную "Правду". Улицу переходили войска, и ждать пришлось долго. Извозчичий жеребец выплясывал рядом с машиной и горячился, бил подковами по булыжной мостовой. Художник видел, как Дзержинский поднял от газеты голову, как он пальцами поправил фуражку и как стал смотреть на жеребца - сначала с удивлением, потом любуясь, как он...

Не только надеемся, но уверены. Разведка показала, - ваши войска стоят лагерем на Ходынском поле; сколько их там? Горсточка? У нас есть спирт, мы взяли две цистерны, это не так уж мало. Наши люди этим спиртом вчера и сегодня торговали и притом чрезвычайно дешево. По не-бы-вало дешевым ценам, так сказать, - себе в убыток. Кроме того, - прошу не забывать, - нынче канун Ивана Купалы, кое-кто из ваших по этому случаю отпущен восвояси. Ну-с... есть у нас артиллерия, есть снаряды... Со стаканом коньяку в руке он остановился против Дзержинского, самоуверенный, розовый...

- Ну да! Вы же не только народный комиссар путей сообщения, вы еще и чекист - гроза всех контриков на свете. Дзержинский серьезно и вопросительно взглянул на Верейко. - Старый спец - вот и боится, - пояснил свою мысль Верейко. - Не понимает, что такое критика. - Но он честный человек! - сказал Дзержинский. - Я знаю всю его жизнь. Честный и преданный нам человек. Сазонов отвечал на вопросы долго и подробно. Дзержинский больше не подал ни одной реплики. Во время перерыва он подошел к Сазонову и негромко спросил его, помнит ли он восемнадцатый год в Перми...

Дзержинский не умел отдыхать. Не умел лечиться. Эмиграция была для него сущей мукой - в буквальном смысле этого слова. Не выносящий никакой патетики, он писал: "Я не могу наладить связь... вижу, что другого выхода нет - придется самому ехать туда, иначе постоянная непрерывная мука. Мы совершенно оторваны. Я так работать не могу - лучше даже провал..." И он возвращается, несмотря на реальную опасность провала, в самый "огонь борьбы". Он руководит комиссией, которая ведет следствие по делу лиц, подозреваемых в провокациях...