странноватое прочтение

Немецкий поэт Жан Поль (Иоганн Пауль Фридрих Рихтер), кажется, был симпатичным человеком: любил собак, не представлял себе жизнь без пива и обожал природу. Картинка из брошюры о Жан-Поль-Вег - 200-километровой пешеходной тропе в честь писателя. Надпись гласит: "Поэт-хранитель парит над Жан-Поль-Вег".

В Байройте и его пригородах встречаются такие вот уличные книжные шкафы (см. фото 1). Книгу после прочтения просят вернуть или положить взамен другую. В Вайденберге (20 мин на поезде от Байройта) я раздобыла вот такую красоту (см. фото 2 и 3). Но взамен ничего не положила. Меня должна мучить совесть? 😅

В этом семестре я записалась только на один курс (в Германии так можно) - "Канонические (классические) тексты : от литературы изгнания (эмиграции) до 1980 года". Каждая лекция посвящена отдельному произведению. Рассматривается его контекст, произведение как таковое и его принадлежность к классике - почему его таковым считают. Список произведений такой: ▪️Клаус Манн "Мефистофель" (1936) ▪️Анна Зегерс "Седьмой крест" (1942) ▪️Вольфганг Борхерт "Там, за дверью" (1947) ▪️Пауль Целан "Фуга смерти" (1952) ▪️Гюнтер Грасс "Жестяной барабан" (1959) ▪️Фридрих Дюрренматт "Физики" (1962) ▪️Юрек Беккер "Яков - лжец" (1969) ▪️Ингеборг Бахман "Малина" (1971) ▪️Криста Вольф "Кассандра" (1983) Совершенно очевидно, что здесь не хватает Томаса Манна, Германа Гессе и Бертольта Брехта. Но, видимо, в силу этой самой совершенной очевидности их тут и нет. Или, возможно, этих авторов рассматривают в курсе, охватывающем более ранний период? Пока не знаю)

В том покое, в башне, темно. Но они озаряют улыбками лица друг другу. Ощупью, будто слепцы, они ищут друг друга, как дверь. Они жмутся друг к другу, словно дети перед призраком ночи. Но они ничего не боятся. Что им может грозить? Нет ни вчера, ни потом. Время рухнуло. И они цветут из развалин. Он не спросит ее: «Кто твой муж?» Ни она его: «Кто ты?» Ведь они повстречались во основание нового рода. Они одарят друг друга тысячей новых имен и опять заберут их себе, тихонько, как вынимают серьгу. Это Райнер Мария Рильке в переводе Елены Александровны Суриц, фрагмент из "Песни о любви и смерти корнета Кристофа Рильке". И не поэзия, и не проза. Хотя иногда это произведение называют и поэмой-балладой, и ритмизированной прозой. Текст этот настолько музыкальный, что его несколько раз облекали в музыкальную форму. "Композиторы Пауль фон Кленау (1918) и Курт Вайль (1919) написали кантаты. Речитативы для чтеца или для хора с оркестром создали Виль Айзенман (1936), Франк Мартин (1942), Дуглас Лильбёрн (1950). Балладу "Корнет" написал Анри Коре (1951), на основе текста Рильке в оперных театрах идёт опера Зигфрида Маттуса (1983)". Еще одно музыкальное произведение — «Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке» — 12 пьес для чтеца и фортепиано — создал Виктор Ульман в 1944 году в концлагере Терезиенштадт, незадолго до отправки в Освенцим. Здесь можно послушать в исполнении Чешского филармонического оркестра и Эрики Плухар.

Уже много месяцев мне сложно полностью погрузиться в книгу. Но некоторое время назад случилось удивительное – нашелся роман, поглотивший все мое внимание. “Голландский дом” Энн Пэтчетт – в общем-то обычная семейная сага. Я задалась вопросом, почему именно она смогла меня так увлечь, и вот что пришло в голову. Во-первых, это просто хорошо рассказанная история. Мы впервые встречаемся с главными героями романа – братом и сестрой – когда они были детьми. Из этой точки история одновременно движется в двух направлениях. Мы постепенно знакомимся с прошлым семьи, с цепью событий, приведших детей в исходную ситуацию; и в то же время наблюдаем за их взрослением, узнаем как складываются их жизни. Во-вторых, герои Энн Пэтчет правдоподобны, объемны и сложны, как живые люди. Никто из них не представляет из себя добро или зло во плоти: и хорошее, и дурное в них переплетается. В-третьих, наверное, важную роль для меня сыграл тот факт, что в этой истории нет ужасов, катастроф, с которыми приходится сталкиваться сегодня. Люди строят свои жизни, радуются, ошибаются, но делают это сами – без участия ракет, тиранов и стихийных бедствий.

Анаит Григорян. Осьминог Уютное неторопливое повествование о повседневности русского релоканта в Японии. Поймала себя на мысли, что получаю огромное удовольствие от наблюдения за чередой ничем не выделяющихся событий в буднях обычных людей. Как увлекает описание тихой жизни в японском колорите на крохотном острове, о существовании которого не догадываются и большинство японцев. Другое удовольствие, которое дарит роман, — ощущение уюта от контраста непогоды и домашнего тепла ресторанчика «Тако». Если вы из тех, кто наслаждается дождем, наблюдая его в тепле квартиры или машины, то «Осьминог» сможет подарить вам такую радость. Сама писательница Анаит Григорян называет роман мистическом триллером и детективом. Несомненно, интрига, которая раскрывается к концу повествования, присутствует. Но не стоит ждать какого-то невероятного экшена или детектива в классическом понимании. Этот текст в первую очередь — гимн японской культуре, дарящий ощущение спокойствия и умиротворения. И даже неожиданная развязка не способна его разрушить. По прочтении остается чувство, что жизнь идет своим чередом, вне зависимости от того, как мы это принимаем. Так почему бы не попытаться обрести спокойствие, прикладывая усилия, а не эмоции.

Иллюстрации Франца Стассена (1869-1949) к «Фаусту»

Иллюстрации Франца Стассена (1869-1949) к «Фаусту»

Листовертни* Дмитрия Авалиани. Прочитайте текст на изображении, а потом переверните фото – и увидите уже другие слова. Такая вот занимательная гимнастика на фестивале «Курорт» в Комарово)) *Листовертень – жанр визуальной поэзии, продолжающий идею палиндрома, но с помощью визуальных средств.

Меня слегка поднакрыло такое состояние, когда не только писать, но и читать с трудом удаётся. Для таких случаев есть палочка-выручалочка – хорошие детективы! Я взялась за один из серии про сыщика Харри Холе прекрасного норвежского писателя Ю Несбё. И вот не оторваться же!) Кстати, «Азбука» делала путеводитель по жизни Харри Холе и по триллерам о нем. В отличие от других подобных материалов, в их гиде нет спойлеров.

​Лион Фейхтвангер. «Гойя, или Тяжкий путь познания» Обожаю художественные биографии — они позволяют увидеть художника в контексте: исторические события, современники, быт. Фейхтвангер основательно погружает своего читателя в испанские придворные интриги, борьбу светской власти с инквизицией, а еще знакомит с жизнью махо и мах — гордых испанцев и испанок из простого народа, обожаемых Гойей. Испания — ещё один главный герой романа. В начале повествования мы встречаемся с 47-летним живописцем. Гойя хорошо известен в Испании, но еще не на пике своей славы. Это человек, который пока еще говорит: «Меня не интересует политика, я художник». Но политика сама добралась до художника, и важнейшие свои работы Гойя создает, отражая ужасы, подлость, глупость своей Испании. Фейхтвангер начал писать «Гойю» в 1943 году, находясь в США. И, конечно, это не был отстраненно-исторический роман. Во всяком случае, сложно в это поверить. Фейхтвангер изучает, как художник и его произведения могут повлиять на ход истории и вправе ли художник отворачиваться от происходящего, пытаясь спрятаться в своем искусстве. Аналогии можно проводить и сегодня. Писатель предполагал закончить роман за полтора года, но произошло это только в 1950 году. Последняя строка его произведения: «На этом заканчивается первый из двух романов о художнике Франсиско Гойе». Фейхтвангер планировал написать о последних годах жизни Гойи, проведенных во Франции. Но не успел. А как хотелось бы прочитать эту книгу.