Наталья Бурень

Подойдя к дому, Андрей перевел дух, достал из кармана пиджака бумажник и, открыв его, начал что-то набирать на мобильном телефоне. Потом, немного помолчав, снова достал его из кармана и улыбнулся мне. — Макс, — крикнул он, затем немного помолчал и снова повторил: — Макс, это тебя. — Что такое? — спросил я, подходя к нему. Не знаю, может быть, у меня были какие-то свои предположения на этот счет, но я решил сказать то, что думаю: — Извини, что отвлекаю. Но мне пришло сообщение с подписью: «Макс Трахтенберг». Андрей недоуменно взглянул на меня, а я показал ему тонкий листок бумаги, на котором было написано: «Привет, Макс! Хочу обратить твое внимание на то, как недавно поступил ты с Мариной...

Глаза пса уставились на меня, и мне показалось, что он пристально разглядывает мое лицо. Очевидно, я оказался объектом его пристального внимания. Мне стало не по себе. Он, казалось, знает обо мне гораздо больше, чем я сам. Мне было неприятно, и я решил поскорее закончить этот разговор. — Есть другой вариант. Есть еще один катер, на котором можно вернуться на остров. — Я указал в сторону острова. — Почему бы нет?— Похоже, он был разочарован моим ответом. В его взгляде читалось: «А вы, выходит, не так глупы, как кажемся». — Это, конечно, вариант для бедных, но в то же время простой. Давайте, вы с нашим псом пройдете до катера, а я тем временем спущу наш паром на воду...

Я стоял у окна, когда в кабинет зашла Екатерина Васильевна, села в кресло и, сдернув с себя дымчатые очки, уставилась на нас. Мое лицо было мертвенно-бледным: я уже знал, о чем пойдет речь. Разговор предстоял долгий и мучительный, и я приготовился к нему. Я слышал, как она несколько раз ходила по кабинету, пыталась поднять резные подлокотники и со вздохами опускала их вниз. Екатерина Васильевна села напротив меня и, достав папиросу, долго мучила ее, ища, куда бы ею пристроить, а потом решительно, с шумом, закурила, в которой я заметил мундштук с очередной папиросой. — Я знаю все о вас, Лев Иванович, —...

Проснувшись утром, я обнаружил, что в номере нет моей сумки с документами, деньгами и ключами от машины. Поэтому я принял решение поехать в банк и в тот же день поменять свою лицензию на водительские права. В банке мне сказали, что они ничем помочь мне не могут, так как у них нет моего паспорта, а в гостинице, куда я должен был обратиться за новой бумагой, меня уже ждали и просили покинуть номер. Я разозлился на то, что меня вновь ставят перед фактом. Выбежав на улицу и сев в машину, я вновь позвонил в дежурную часть и сообщил о случившемся. Там мне посоветовали обратиться в полицию. Я еду в дежурку, а там меня уже ждут, и мужчина спрашивает, зачем я приехал...

На рассвете она осторожно, чтобы не разбудить Сашу, вышла из его кабинета. У нее дрожали руки, сердце гулко стучало в груди. Однако это не помешало ей, чтобы хоть что-то сделать, забрать из кабинета кейс. Потом она заперла дверь на ключ, оставив открытой только форточку. Оказавшись на кухне, Лика обнаружила свой кейс с деньгами в специальном тайнике. Она была удивлена тем, что за прошедшие сутки, пока она спала, в доме еще не появился ни один оперативник. Включив компьютер, Ликина мать тут же включила свой ноутбук. На экране появился новый текст, написанный каким-то странно знакомым почерком....

Когда же Алена очнулась от раздумий, то почувствовала, что её лицо горит, щеки пылают, а ноги начинают подкашиваться. В ауре девушки отчётливо был различим сильный всплеск эмоций, очень похожий на злость, боль, гнев и очень нехорошие намерения. Мало того, её тело уже начало сокращаться, проявляя непонятную для девушки явную агрессию. "Ты что, ненормальная, мазохистка! — про себя начала ругаться Алена. — Или тебе мало?!" Договорить ей не удалось, так как тело, словно подчиняясь командам извне, встало на место и повернулось к существу, которое, по всей видимости, требовало от неё очередного удовлетворения своей потребности...

В нашем селе не было школы, поэтому я каждое утро ездила на автобусе в город, потом пешком возвращалась домой. Как-то там случайно разговорилась с учительницей, которая преподавала русский и литературу. Оказывается, дочка этой учительницы — наша одноклассница, в город вышла замуж за парнишку из нашего села, и они переехали сюда. У них двое детей, ещё двое находятся в детском доме. Учителя решили забрать их домой на лето. Я просила мать, чтобы она отправила их к нам, но та сказала: «Нет, ты в этой деревне нужнее». Через пару дней я опять ехала в автобусе в школу, и мне одна женщина сказала, что учительница и её дочь возвращаются домой...

На двенадцатый день своего пребывания в Венеции я решил посетить сточную канаву на устье, которая была там единственным местом, где не останавливался поток воды, просачивающийся сквозь мост. Когда я подошел к этому месту, в моей памяти всплыли рассказы о том, что каждую среду, после полнолуния, это место превращается в обитель чертей и всякой нечисти. Здесь в течение всего уик-энда один за другим на свет Божий появлялись различные дьявольские знаки и пометки. Тут же обнаруживались старые следы подошв ног, которые вели от канала к пристани и обратно в море. Это было единственное известное мне место, где, по слухам, обитали черти...

Ольга стояла рядом, и в ее глазах я увидел страх. Мне даже показалось, что она сейчас заплачет. Я осторожно обнял ее за плечи. – Не плачь, Оля. Все будет хорошо. Я жив. Просто мне нужно время. Скоро я вернусь. – Ты не вернешься, — сказала она так тихо, что я едва разобрал слова. – Почему ты так думаешь? — спросил я, даже не пытаясь скрыть охватившего меня изумления. Вместо ответа она вдруг положила мне руку на лоб и придвинулась ближе. Нет, это действительно была не девушка, а самый настоящий юноша, с таким же лицом и глазами, как у Шерифа. Только вот рост у него был выше и тело гораздо плотнее...

Я встретил Юлю в парке, она гуляла одна и была очень расстроена этим фактом. Я, как мог, утешал ее, но в конце концов объяснил, что все уже успокоилось, и, если она хочет, может присоединиться к нашей компании. Юля поблагодарила меня и отправилась к ребятам. Наша компания состояла из трех ребят, которые явно не были заинтересованы мной, но все же и не совсем в стороне. Это были две девочки, моя сестра и Вика, и трое пацанов. Все они были мне ровесники, по крайней мере, все из них, кроме одного, были старше меня лет на пять или шесть, при этом он был уж очень худой и какой-то болезненный на вид...

Вечером, она пошла в столовую, которая располагалась около библиотек, и начала изучать меню. Многие блюда требовали идти на кухню, но она смогла узнать, что есть много блюд из курицы, паштетов, оладий и сосисок. Рядом с каждым из блюд стояла цена и секретное содержание. Она не могла прочитать названия, но всегда была довольна своим обедом или ужином, как ей казалось. Вскоре она научилась угадывать, что на самом деле хотел сделать повар для себя или покупателя, она просто делала своё любимое блюдо лучше. Когда её приняли в больнице, ей было всего шестнадцать лет, но медицинская сестра школы сказала ей, что она сможет учиться в колледже, если будет хорошо учиться...

Раздетый ночным дождем, город лежал в тяжелом, свинцовом тумане. Низкие, хмурые тучи низко висели на черном небе, словно желая скинуть свою ношу на землю, и утопить все живое в непроглядной, тяжелой мгле. Только высоко в небе мерцали яркие, бесстрастные звезды. В такой непрогнозный туман могут скрываться самые страшные опасности, самые коварные враги. Янка рассматривал ночную улицу. По ней бесцельно бродили несколько пьяных, на них противно смотрели бабы. На углу у хлебного магазина стояла банда. В толпе бродяги ругались, спорили, смеялись. Покачиваясь, подошел еще кто-то с тяжелыми сумками за спиной...