Ал. Разумихин. Классика и классики

Случилась история, про которую хочется сказать, что в ней всё было наоборот в сравнении с вечной как мир сказкой про Золушку, мечтающую о прекрасном принце. Главное, чего не захотела сделать графиня, это стать женой художника, а решила оставаться его возлюбленной и Музой. И Карл тоже, судя по всему, не ставший предлагать руку и сердце Юлии, желал показать всем и прежде всего самому себе, что он полюбил не богатую графиню, а «обыкновенную» красивую женщину, которую не смутили его маленький рост и большой нос, зато привлекли копна кудрявых волос, ясные глаза и несомненный талант...

В середине того же марта Брюллов ещё раз побывал в Неаполе. Тогда до Рима долетели слухи, что Везувий сначала задымил сильнее обычного, потом через несколько дней над ним поднялся высокий столб пепла и дыма, а по склонам кратера потекли потоки лавы. Желающих увидеть собственными глазами новое извержение Везувия оказалось столь много, что Карл Брюллов с большим трудом смог заполучить место в карете с ещё пятью пассажирами. Но когда они добрались до Неаполя, вулкан затих и даже перестал куриться. Стать очевидцем разгневанного Везувия художнику оказалось не суждено...

И всё же Юлия Павловна — любимая Брюлловым — это прежде всего любимый Брюлловым тип женщины (легко заметить, что на его полотнах многие черноокие красавицы похожи друг на друга). Раньше она существовала лишь в его воображении. И вот она рядом с ним живая! Во плоти! Говорят, что сходятся противоположности. По иронии судьбы у них сходные темпераменты. Они у обоих страстные. Про Карла Брюллова говорили, что он «весь был страсть» и «когда в нём кипели страсти, взрыв их был ужасен, и кто стоял ближе, тому и доставалось больше»...

Можно предположить, что замолвить слово за проштрафившегося художника мог князь Г.И. Гагарин. Из чего возникает такая мысль? В коллекции Русского музея Санкт-Петербурга есть акварельный портрет его сына Григория Григорьевича (в овале), написанный Карлом Брюлловым незадолго до срока, когда он должен был завершить заказанное Демидовым полотно. Так что Григорий Иванович вполне мог поспособствовать Карлу Брюллову, а Демидов — принять во внимание заступничество советника российского посольства. Впрочем, и эта версия рождения замысла произведения художника не последняя...

Как отмечал князь Пётр Вяземский, брак Разумовских был самый счастливый. В 1809 году он был признан церковью. Но в 1818 году графиня овдовела и переехала в Петербург. Дом на Тверской она тогда подарила своему брату, князю Николаю Вяземскому. По завещанию мужа ей достались все его малороссийские имения в полную собственность. Года через три Мария Григорьевна по совету докторов отправилась поправлять здоровье за границу. Поездка благотворно подействовала на неё. Париж, Вена, Карлсбад, Рим принимали её радушно, что, разумеется, утешало и услаждало её светские наклонности...