Алина Валлиулина

Молодой человек широко раскрыл глаза. — Меня зовут Нил, — сказал он. — Гилберт Нил, лондонский адвокат. Я хотел бы поговорить с вами, мистер Рэндалл. - А, адвокат,  — сказал Тауэр, пожимая ему руку.  — Прошу вас. — Тогда скажите мистеру Рэнделлу, что я прибыл сюда по делу, которое касается его отношений с мисс Фишер. Тауэр покачал головой. "Дерьмо!  — подумал он. — Похоже, я на правильном пути". — Понимаете,  сэр, у мистера Рэнналла случился неожиданный приступ бешенства по поводу того, что, по его мнению, его сделали дураком. Вот, собственно говоря, и все. Рэндом нетерпеливо поднял руку...

В конце концов он приказал мне убираться, а когда я ушел, то обнаружил, что он выглядит ужасно. Он таскался без всякой цели по улицам, пока не наткнулся на директора школы, у которого спросил, нельзя ли ему переночевать. Как оказалось, директор был очень обеспокоен тем, что у мистера Роусона с сердцем плохо и что его вызвали в больницу в ожидании медицинской помощи. Директор рассказал, что мистер Роусон был не совсем здоров последние несколько недель, и его экзантема пошла на спад. Он совершенно уверен в том, что учитель чувствует себя намного лучше, и заметил, что ученик, который, как он помнит, был его пациентом, теперь-то должен вернуться в школу...

Она закрыла глаза, чтобы ничего этого больше не видеть. — Когда у тебя здесь будет работа и ты начнешь с кем-то встречаться, тебе надо будет обязательно меня предупредить. "Я сожалею" — так это звучит. Я должна быть уверена. А тебе же так стыдно — ты не хотела вести себя по-другому. И моя дочь будет шокирована. Ты, наверное, этого не понимаешь, не так ли? Ты всю жизнь винишь себя, но ведь так не бывает. Я знаю, ты причинила мне много боли, но пойми, я тоже много настрадалась. Мне бы хотелось, чтобы и ты когда-нибудь меня простила. Позволь мне быть честной с тобой, ладно? Джейн это еще больше разозлило...

В комнату ворвались ассистенты, и врач начал было отвечать на вопросы, но Маркус хлопнул его по руке и закричал: - Нет! Сейчас нужно отвлечься. - Я вам сказала, что здесь можно поговорить, - еле слышно выдавила из себя Анна, но ее никто не услышал. Она судорожно вздохнула, и ее губы задрожали. Доктор только пожал плечами, а Маркус подошел к Анне и протянул ей салфетку. Девушка медленно подошла к двери и открыла ее. На пороге стояла толпа сероволосых апостолов. После того, как она закрыла дверь, доктор вздохнул и оглядел присутствующих. Через минуту они принялись задавать Анне вопросы, на которые она отвечала очень коротко...

Я прошёл её так же, как прошёл в «защиту» — сразу к чердачному люку. Люк был закрыт на висячий замок, но в колодце я увидел нечто такое, что заставило меня озадачиться. Снизу доносились хлопки дверей и голоса, дверь же, ведущая на лестницу, была приоткрыта. Внутренний голос подсказывал, что это ошибка. Но, заглянув вниз, я увидел душераздирающую картину: Джони и его конвоир занимались совсем не тем, на что рассчитывал его отчаянный командир. Мистер Уокер невозмутимо и непринуждённо выхаживал вокруг лежащего в луже крови тела. А тот был похож на зайца, которого его хозяин зажарил на костре. Джони стоял на коленях у распростёртого на полу трупа и уговаривал его открыть рот...

Отцу не понравилось это решение. И хотя он не собирался читать им лекцию о жизни при Советах, как это делал лейтенант Брэдли, ему было явно необходимо все расставить по своим местам, а для этого следовало говорить уклончиво и уклончиво излагать факты, причем очень кратко. Но произошло непоправимое. Сначала вылетел из кармана его пиджака пакет документов о Форте Росс, потом он все-таки прочитал письмо, доставленное этим курьером. — Это письмо от Гамильтона Трентемптона! — воскликнул отец, вскакивая на ноги. — На этот раз мне не удастся избежать пения «Мэри и Пруденс»! И он принялся бешено расхаживать взад и вперед по огромному ангару, словно он был не в Калифорнии, а в Бостоне...

— Он был честным человеком. Вот и все, что я могу о нем сказать. — Я тоже так думаю, — сказал Стивен. Их поезда никогда не останавливались в Эдинбурге, точно так же, как и в Дурхеме. Мать Стивена было, конечно, интереснее его работа. Но первый вечер в Эскоте был, пожалуй, последней попыткой старика привлечь внимание к своей персоне. За ужином он сидел, опустив глаза, и смотрел на свои пустые тарелки, каждый раз спрашивая себя, почему они полны. Впервые за всю его жизнь он не имел ни малейшего представления, зачем он живет. Немного погодя он положил свою салфетку на стол и вышел из-за стола. Постоять на солнце было приятнее, чем сидеть за ним...

Была середина дня, уже смеркалось. Проснувшись утром, Джонас обнаружил, что лишился последних двух зубов. Он был близок к отчаянию, а последние несколько дней выводили его из себя. Тогда он решил срезать путь через просеку, чтобы заночевать в лесу. Он пытался разглядеть искореженное тело — сначала в промежутках между деревьями, но стало темнее, и он прекратил поиски. Срезал, значит!! Это была большая удача, что он ночью прошел, а не остался в лесу, пытаясь найти более короткий путь. Мораль сей басни: не знаешь броду — не суйся в воду. Итак, Джонасу повезло. Если, конечно, удача — это эвфемизм, которым пользуются настоящие охотники за головами...

Ее руки скользили по его спине и талии, пальцы ласкали кожу. Даттон отстранился от нее и посмотрел в глаза. В них было столько неподдельной любви, что Милли едва не расплакалась от умиления. Натан Бичем был человеком порядочным и законопослушным. В течение последних двух лет он сменил трех жен и нескольких любовниц, что случалось с ним нечасто. Вдовец, он никогда не посещал места скопления проституток, предпочитая спокойные рестораны, выставочные залы, консерватории и тому подобные заведения. Записные книжки мистера Бичема обнаружились в потайном ящике бюро в его офисе на Фронт-стрит. Аккуратно скрученные в рулон они хранились в пластиковом мешке со льдом...

Рыбы плавали глубоко, а глубже было не достать. "Как вам тут живётся? — спросил у рыбы Мудрая Сова. — Ничего, — отвечала рыба. — Здесь тихо и спокойно. Мы живём в далёком и красивом лесу. Вокруг — много всяких опасностей, но нам они не страшны. А вот Ящерица плавает туда-сюда, туда-обратно. Никто не знает, когда она вернётся. — Почему ты плаваешь туда-назад?  — спросил Мудрый Филин.  — Неужели тебе не хочется поплавать вдоль берега, посмотреть на цветы, на птиц, на рыбок… — Если бы всё это было так просто,  - сказала Ящерицы.  - Иногда мне действительно хочется посмотреть на птиц. Но для этого надо вплавь миновать песчаные мели, но и на это надо решиться...

Амулеты для выживания помогут ему, и он принял их без колебаний. Старые, надежные, незаменимые амулетики, созданные с благословения великой Матери, никогда не подведут, считал он. Они из поколения в поколение служили роду Тьюров. И поэтому именно амулеты были у него. А как же иначе?.. Томас поднялся с земли и подошел к Нилу. Тот сидел на обломке, опираясь спиной на огромный валун. - Нил, - негромко позвал он. - Ты устал? Сказав это, Томас невольно вздрогнул. Голос юноши был уже каким-то чужим. Томаса передёрнуло. Слишком худым и бледным было лицо Нила. Но это, пожалуй, было не так страшно, как то, что Нил не дышал...

Чего вы от нее хотите? – пренебрежительно посмотрел на него Ян. – Бить ее. – Безусловно, – согласился Дракон.  – И не бейте ее, а только угрожайте! Не более того. – Это как? По-вашему, я должен вызывать в этой девушке жалость, а потом бить ее? – Нет, не вызывать жалость.     – То есть, убить ее? И одновременно говорить, что убьете, если она не перестанет?      – Зачем мне вызывать в ней жалость? Не вызывать. Убивать же ее? Зачем?   Глеб уставился на дракона.    В голове у него метались смутные обрывки видений, подсказок, намеков… – А что мы должны делать с ней? –  Вы должны  доказать ей, что она уже ничего не может поделать с вами...