Кто придет за моим черепом?...

Посвящается одному прекрасному советскому сказочнику - Когда-то давно жил сказочник. . . Его загнали сюда огнем. И он, будто колясочник, Пытался безногим вернутся в дом. В его столе лежала рукопись Сотни страниц на хрустящей бумаге. . . А за окном, в гнили и ругани, Кого-то расстреливали в овраге. А он сидел, разодрав руками, Глаза и кожу. И какой-то волшебный камень Оказывался в покоях вельможи. Зеркала говорили с прошлым, Гномы ковали ключи. Волшебная говорящая лошадь Вынесла мальчика из тайги. Чудеса лились на бумагу, Зло оказывалось разбито. . . А за окном рыли канаву Сотням замученных космополитов. И вот закончены сотни сказок, И в каждой: грусть и добро. . . Вот только уже не воскреснет Лазарь И никто не воскреснет Кроме политбюро. Рукопись, на пожелтевших страницах Когда-нибудь выйдет в свет. . . И там навечно замрет в таблицах: Был такой автор. Сказочник. Больше нет. 2.04.2025

На древних армянских иконах Склоненные головы плачут. . . На солнце сверкают кроны Дубов Из ветхозаветной чащи. Любовник с женой молодою Идет по древним руинам. . . Фрески горят зарëю И освещают лица, руки и спины. Блестят глаза на рассвете, Иконы от радости плачут. . . Солнце мчится каретой Над ветхозаветной чащей. Разбиты снарядами стены, Разбомблен купол и крест. . . Но солнце течет по венам Старых намоленных мест. По древней дороге проходят Два странника, Две любви. . . И фрески обрушенных сводов, Подняли главы свои. Осколками и обломками Благословили идущих. . . Молитвой своею негромкою И словом своим Вездесущим.

Эта улица мне не знакома, Эти люди, увы, не мои. И до боли в груди, до стона Здесь поют не мои соловьи. Эту девушку я не знаю, Эти глаза я забыл. . . . Я целовался не в этих трамваях, И не возле этих перил! Жара расплавляет стекла, Волосы липнут ко лбу. . . А душа как-будто размокла, Не поместившись в гробу. Заблудилась она, словно пьяница, В переулках, в домах и в квартирах. По неувыученному расписанию Не уедешь из этого мира. . . Вот и ходит она, недостранница, На до боли чужих улицах. . . Ну и что же ты, горе-избранница, Все никак до конца не заблудишься!? Лето 2025.

Все кончено. Забыто. Сожжено. В камине догорел последний лист. Зола и пепел - мы с тобой одно... Но где-то ходит старый, добрый лис. В каком-то закоулке недосданном Его улыбка сумрачно блестит. Давно загнили сердце, мозг и раны, А он все ходит, смотрит, говорит. Бросается как тень на каждый звук, На каждую строку пытается сорваться... Я догорел - все выпустил из рук, А лис по-прежнему желает пить и драться... Я ничего не стою без него... Моя любовь - предательство и муки, Мои стихи - лишь пепел и вино, Моя свобода - колыбель разлуки. Быть может, если я умру, то он Окажется на воле, на свободе... Но лис не даст переступить закон, Он будет тихо умирать без крови. Конец 2024 года.