Рабочие будни Николая

Утро ворвалось в сознание не светом, а звуком — настойчивым, зубатым гулом будильника. Рука сама нашла кнопку, заставив его замолчать. Мир вернулся в привычные, размытые рамки. По-настоящему день начался лишь после второй кружки чая, обжигающе горького и сладкого одновременно. Он разбудил нервы, заставил кровь двигаться быстрее. Автобус, как огромная консервная банка, вобрал в себя уставшие тела и сонные души. И тут, едва переступив порог, я понял: день будет не просто обычным. Он будет нашим В салоне — сплошь знакомые лица, отраженные в запотевших стеклах...

Тишина воскресенья — особая. Она не пустая, а густая, как сироп. Она давит на барабанные перепонки, и в ней слышно всё: скрип собственных шагов по асфальту, отдаленный лай собаки за забором, и даже шелест оставшегося на деревьях листа, который ни с того ни с сего решил сорваться и упасть именно сейчас. Город не просто спал. Он вымер. Витрины магазинов были слепы, на детской площадке не было ни души, только качели слегка покачивались на ветру, будто их только что покинули призраки. Я шел на работу,...

Утро в цехе начиналось не с гудка, а с низкого, привычного гула — симфонии металла, сварки и ворчания где-то вдалеке компрессора. Воздух, густой от запаха машинного масла, металлической пыли и старого дерева, был для нас, как родной. Мы в нем жили. А сегодня в эту устоявшуюся экосистему запустили нового зверька — стажера. Парнишка, Николай был худощавым, словно тростинка, и казалось, гул цеха вот-вот его сломает. Его глаза, широко распахнутые, бегали по сторонам, выхватывая то искры от «болгарки», то гигантские тени мостового крана, то заляпанные маслом лица рабочих...

Тишина в утренней раздевалке была густой, липкой, словно слой заводской смазки. Она не была мирной — это было напряжённое, уставшее молчание, которое вот-вот должно было лопнуть. Слышно было только лязг металлических шкафчиков, тяжёлое дыхание после пробежки до проходной и глухой стук снимаемых ботинок. Воздух пахл старым деревом, махоркой и усталостью — стандартный коктейль начала смены. Я уже застёгивал робу, думая о предстоящем монотонном маршруте: пресс, токарный, снова пресс. Мысли были где-то далеко, уже почти на конвейере, когда тишину разрезал хриплый, сварливый голос Серёги...

С утра цех встретил нас неожиданностью: лампы над рабочими местами мигали, как новогодняя гирлянда, выхватывая из полумрака знакомые очертания станков и придавая всему происходящему сюрреалистичный, почти карнавальный вид. Электрики из соседней бригады уже бегали с тестерами, суетливо тыкая щупами в розетки и щитки, пытаясь отыскать, где коротит. Воздух пахл озоном и тревогой. Мы, пока бездельничали, шутили, что понедельник, видимо, решил сам намекнуть: «Не мучайтесь, идите домой спать. Ваше время ещё не пришло»...