рассказы журналиста

Пока люди из прокуратуры проводили рекогносцировку, смачно матерясь и досадуя, я осмотрел поле. Сейчас оно было совершенно пустынным, словно осиротевшим без кургана. И все же в том месте, где он еще совсем недавно был, я заметил какую-то чернеющуюся точку, разобрать очертания которой отсюда было невозможно. На беседке я заприметил висевший в футляре мощный армейский бинокль, и, вооружив взгляд, принялся изучать неясный предмет. Так и есть! Я так резко развернулся к нашей машине, что чуть было не сбил с ног следователя. - Вам дурно? – съехидничал он, осматривая носок своей начищенной до блеска туфли, на которой четко отпечатался узорный рисунок от подошвы моего кроссовка...

Пока люди из прокуратуры проводили рекогносцировку, смачно матерясь и досадуя, я осмотрел поле. Сейчас оно было совершенно пустынным, словно осиротевшим без кургана. И все же в том месте, где он еще совсем недавно был, я заметил какую-то чернеющуюся точку, разобрать очертания которой отсюда было невозможно. На беседке я заприметил висевший в футляре мощный армейский бинокль, и, вооружив взгляд, принялся изучать неясный предмет. Так и есть! Я так резко развернулся к нашей машине, что чуть было не сбил с ног следователя. - Вам дурно? – съехидничал он, осматривая носок своей начищенной до блеска туфли, на которой четко отпечатался узорный рисунок от подошвы моего кроссовка...

- Ты спас многих из них, - улыбнулась Жанна, проследив за моим взглядом. – Теперь я понимаю значение слова «профессионал». Ты – настоящий ас! - Я просто хорошо сделал свою работу. - Не скромничай, - взъерошила она на моей голове волосы и поцеловала в щечку, прикрыв от удовольствия глаза. - Ну что ты, - шутя отшатнулся я, - здесь же кругом дети! - Им сейчас не до нас! - Но ты можешь растерять свой авторитет в их глазах, - подзадоривал я. - К великому счастью, он им больше, надеюсь, не понадобится. Теперь моя работа будет заключаться в том, чтобы отыскать в Москве тот доклад Горелова и сделать официальный доклад...

Мы сидели некоторое время, находясь под впечатлением от жуткого рассказа. - Ну вот, расстроила такую хорошую вечеринку старая дура! – посетовала тетя Маша. – Вы вот что, Петя, не улетайте завтра. Станица будет праздновать День Урожая – веселый праздник, погуляли бы, ведь вы вполне этого заслужили. - День урожая? – задумался я на секунду, но слово «погулять» произвело на меня магическое впечатление! – Хорошо, я остаюсь. - Ну вот и славно! Пойду, посмотрю, никто там не забрался в мое «хозяйство», - она, смешно кряхтя, поднялась. Оставшись наедине, мы неловко молчали. Потом Жанна пересела ко мне на...

* * * Мы сидели в каптерке тети Маши и, попивая шампанское, беспрестанно шутили. Жанна выглядела веселой и счастливой. Сидя с ней через стол друг от друга, я то и дело ловил на себе взгляд ее лучистых красивых глаз, но почему-то даже выпитое не будило во мне прежнюю страсть. - История с дустом, о котором вы пишете в своей статье, на самом деле даже, наверное, более ужасна, - неожиданно перевела разговор в другое русло тетя Маша. – В то время я была подростком и помню, что его считали чуть ли не панацеей от всех зол. Буквально в каждом дворе был этот смертельный порошок: им опрыскивали яблони, травили колорадского жука на картофеле, купали щенят и котят в растворе, выводя блох...

- Тетя Маша, я вас обожаю, честное слово! Сегодня вечером я решил устроить прощальный ужин у себя в номере, завтра я улетаю в Москву. Придете? - Уже улетаете? Насовсем? - На этот раз – да. - Приду, но с одним условием! - Я вас слушаю. - Вы пригласите Жанну. Подумав немного, я согласился: - Ну, разумеется! - Вот и правильно! Здорово хотелось есть и я отправился в «Жемчужину». Здесь за соседним столиком группа мужиков, сидя за столом, громко обсуждали некоторые из последних местных событий, к которым я имел непосредственное отношение. Оказывается, главный баптист Пильщиков все же сдержал слово, данное мне, и нанес сегодня утром визит к Кепочкину...

Вскоре я уже лежал на траве и с интересом рассматривал густо усеянное серебряными звездами ночное небо. Часы показывали без пяти минут полночь, - я полз всего каких-то полчаса, но сознание отказывалось верить в столь мизерный в обычное время промежуток! Нет-нет, это было уже очень давно – наш разговор с Кепочкиным и Загоруйко, а мой прилет на Кубань, первая встреча с Жанной – все это осталось где-то далеко в прошлом… Курган зловеще чернел на светлом от звезд горизонте. До него было совсем близко, чуть больше сотни шагов, но никакая сила сейчас не в состоянии была меня заставить сделать эти шаги!...

На лбу выступила испарина, а сердце бешено заколотилось. На миг показалось, что я вот-вот рехнусь! Чтобы не сойти с ума, я еще сильнее заработал локтями, преодолевая суженое место. Я вспомнил, как, будучи совсем юнцом, переплывал широкую реку: где-то на середине меня вот так же охватил страх, захотелось вернуться назад, но, оглянувшись, увидел, что берег, от которого я плыл, так же далек, как и тот, впереди. Тогда я неистово заработал руками, будто стараясь спастись бегством от собственной слабости. Напрасно теряя силы, вконец измотанный и перепуганный, я каким-то чудом добрался до мелководья…...

* * * Не знаю, сколько мне довелось пролежать без сознания. Очнулся я в кромешном мраке; крышка люка была закрыта и неестественная тишина давила на уши. Голова все еще противно ныла. Коснувшись рукой виска, ощутил на нем липкую кровь, которой были залиты и глаза, отчего веки то и дело слипались. Довольно долго я ползал на коленях, обшаривая пол в поисках фонаря; руки то и дело натыкались на торчащие острые металлические гребни, больно царапаясь. Неужели мои могильщики унесли его с собой?! Но тут я вспомнил, что последний раз пользовался им, когда разрывал могилу. Наверное, довольно далеко отполз от того места, ибо все никак не мог найти земляной холм...

- Сами вы не полезли, но позвонили Виктору и соврали, что мне якобы кое-что известно об истинных обстоятельствах гибели агронома, на деле просто боялись, что ваша водочная деятельность выльется наружу. Вы ведь, разумеется, знали о том, что Степана Федоровича убил собственный сын, иначе как бы Виктору удалось выпутаться из этой истории, не уговори вы судмедэкспертов составить липовый акт о причине смерти? И Виктор полез, на свою беду, и чуть не остался без пальцев. Не найдя ничего интересного в моем номере, вы тем не менее устроили за мной слежку, - я замечал ее несколько раз, хотя особого значения...

- Мы просто устроили ему «темную»! – усмехнулся Виктор. - Разумеется, не без помощи своего кума? – я кивнул на Кепочкина. - Безусловно, - пожал тот плечами. - Итак, Демидов в спешном порядке покидает станицу – первый натиск любопытных отбит. Но ваши нервы уже на пределе: отец по-прежнему собирает компрометирующие бумаги, да и детский психолог, вдруг объявившийся здесь из столицы – дело серьезное. А потом, как снег на голову, появляется еще один журналист – я… Скажите, Виктор, чего больше всего вы не желали, убивая своего отца: того, что у вас отнимут ваше поле или что лишитесь своих доходов? Загоруйко нервно передернулся, но промолчал...

- Нет, он был уже обречен, - не согласился я. – Обречен уже тогда, когда появился на похоронах его отца. – Я кивнул на яростно сжимавшего ружье фермера. – Хотите, я расскажу все по порядку? - Да что с ним болтать… - не вытерпел Виктор. - Ну почему же, пусть рассказывает, - милостиво согласился Кепочкин. – Пусть споет свою, так сказать, лебединую песню. Так в чем там суть? - Благодарю за предоставленное последнее слово, - усмехнулся я и начал: - Эта трагическая история берет свое начало с того момента, когда знаменитый боксер-чемпион Виктор Загоруйко оставил профессиональный спорт и решил стать фермером...