Одиночество за монитором

-Женщина, вы к кому? – Елена незнакомых людей на пороге своей жилплощади не любила, - Профессиональным беженцам я не подаю и набор столовых ножей мне не нужен. - Здравствуй, дочка, - женщина потянулась к ней, видимо обнять хотела или за руку поздороваться, но потом остановилась, - я твоя мама. - Ага, здрасьте. Нет у меня мамы, и не было никогда. - Ну, как не было… Ты же Лена Прохорова? - Она самая. - Вот. Я же так тебя в роддоме тогда и записала… - Когда от ребёнка отказывалась? Так ты мне после...

— Она ж бездетная была! Только не рассказывайте мне, что она сама так решила, бац - и наследство вам! — Лариса прищурилась. — Вы просто удачно подсуетились. Мы всё понимаем. Атмосфера на кухне моментально сгустилась от напряжения. Холодец в центре стола потихоньку таял, будто не выдерживая накала. Молчали все. Даже Павел, который обычно первым встревал в разговоры. Только Лариса стучала ложкой по столу. Нина сняла очки и протёрла салфеткой линзы, пытаясь отвлечься. Глаза были красными от слёз и усталости...

- Знаешь, доченька, когда ты привела Сергея знакомиться, скандал никто не устраивал! — обиженно произнесла Тамара Михайловна, стараясь сдерживать слезы обиды, готовые покатиться из глаз в любую секунду. - Что ты сравниваешь, мам?! Сергей моим женихом был на тот момент, а сейчас стал законным мужем. А этот — прихлебальник какой-то! — кричала Настя. - Настя, а вот оскорблять Юру не нужно — это, во-первых. А, во-вторых, мы все взрослые люди, и я имею право на личную жизнь. А уж кого я выбрала себе...

— Ты опять купил не тот хлеб. Я же просила — без семечек, — Юля положила буханку на стол и даже не посмотрела на Кирилла. — Он был последний, — спокойно отозвался он. — Чего ты ругаешься? Нормальный хлеб. — У Пашки потом живот болит. Тебе легко говорить, не ты ему ночью таблетки даёшь и сидишь с ним. Кирилл на секунду закрыл глаза и медленно выдохнул. Он поставил сумку с продуктами подальше, у окна, и сам сел на табуретку там же. Как будто старался держаться подальше от семьи. Хотел быть ближе, но не мог...

— О-о, здравствуй, здравствуй, царство беспорядка! Вик, ты же дома сидишь постоянно. Могла бы и вымыть посуду, — упрекнула мать, едва переступив порог кухни. Вика в этот момент как раз вытаскивала постельное бельё из стиральной машины. Оно безвольно свисало с рук и неприятно холодило кожу. Пальцы дрожали от усталости, спину тянуло, было больно даже разогнуться. В другой комнате кто-то всхлипнул. Тимур. Опять проснулся. — Мам, у тебя реально мысли только об этом? — с тусклым взглядом спросила Вика...

— Ты называешь эти помои ужином?! Я что, похож на кролика? — муж смотрел на брокколи как на врaга. — Ни майонеза, ни масла... даже соли нет! Сидящий за столом восьмилетний Артём лениво ковырялся в тарелке. Он как раз подцепил кусок огурца и с тоской изучал его. Огурец соскользнул обратно в тарелку. Марина упёрлась руками в бока. — Стёпа, не начинай. Я тысячу раз говорила: если не нравится, можешь сам готовить. — Так я ж хотел! — возмутился он. — Помнишь, как я пиццу заказал? Для себя и для сына? Так ты меня тогда чуть в окно не выкинула вместе с этой пиццей! Марина прищурилась...

— А где мой подарок? — спросил сын, глядя на горку коробок под ёлкой. — Мне Дед Мороз ничего не оставил? Марина невольно вздрогнула от этого вопроса, хоть он и не был адресован ей. Дом свекрови был наполнен детским визгом, обрывками мишуры и хрустом упаковочной бумаги. Две внучки от золовки прыгали, визжали, кричали «спасибо, бабулечка!» и уже спорили, чья кукла круче. А сын невестки стоял в углу, опустив плечи, и смотрел на эту праздничную несправедливость с тихим недоумением. Для него под ёлкой оставили лишь пакет...

— Мам, ну правда, ты могла бы иногда... ну, не приходить. Просто посидеть дома, выспаться, заняться собой... хоть раз, — Катя, не оборачиваясь, продолжила нервно помешивать кашу. За её спиной послышался тяжёлый, полный возмущения вздох. Раиса аккуратно поставила чашку на блюдце с тихим звоном. — А я что, к вам переезжала, чтобы в одиночестве разговаривать со стенами? Катя прикусила губу. В этот момент ей хотелось исчезнуть. Она устала. Физически, морально, как угодно. От бесконечных наставлений,...

— Мой-то муж мозгами работает. У него очередь из клиентов стоит. Он не будет возиться бесплатно. Лене будто кто-то плюнул в лицо. Она стояла у окна и нервно мяла пальцами шнурок толстовки. На экране всё ещё мерцало имя «Настя», но, возможно, в последний раз. Подруга отказала Лене в помощи так непосредственно, так равнодушно, что уж лучше бы она накричала. Лена молчала. Что на это можно сказать? Промолчать и проглотить обиду нельзя, но уж если она начнёт высказывать своё мнение... Нет, нельзя. Сорвётся...

— Мы с мамой всё решили. Ты выходишь на работу. Сестра посидит в декрете за тебя, — сказал Игорь и улыбнулся так лучезарно, будто говорил жене о неожиданном, приятном сюрпризе. Ложка выпала из руки Риты и с глухим звуком плюхнулась в недоеденную кашу дочери. Та среагировала молниеносно: губы скривились, брови сошлись к переносице, из горла вырвалось сердитое кряхтение. Рита, не отрывая взгляда от мужа, потянулась к салфетке, чтобы вытереть кашу с подбородка ребёнка. — Ты... Вы чего решили? — переспросила жена, думая, что что-то не поняла...

- Сашенька, я тебе пирожки с луком и с яйцами принесла, как ты любишь, - Марья Дмитриевна положила на стол объёмистый пакет, - Горячие ещё, поешьте как раз с девушкой. А я пойду, мешать вам не буду. Мне ещё на рынок нужно за сметаной съездить… - Это кто? – удивилась Ульяна, когда за гостьей закрылась входная дверь, - Соседка такая заботливая? - Тёща. - Так ты женатый, что ли?! А говорил, что рaзвёлся. - Рaзвёлся. А с бывшей тещей мы по-прежнему вот так общаемся. Она в доме напротив живёт, на третьем этаже… Семьи Лаптевых и Ивановых дружили давно...

— Ты что, серьёзно не возьмёшь её к себе? Это же твоя племянница, родная кровь! — Ага. Моя. Даже слишком моя. Ольга держала телефон на расстоянии вытянутой руки. Безопасная для барабанных перепонок дистанция. Мамин голос в трубке взвизгивал, переходил на высокие частоты, перекатывался то в агрессивные упрёки, то в жалостливые манипуляции. Ольга молчала. О, ей было что сказать. Просто она знала: если произнесёт хоть одно слово, потом будет сложно остановиться. А нервный срыв в начале рабочей недели в её график не входил...