Анастасия Безрукова

Я плохо помню сами уроки – мел по доске, поднятые руки, смешки на задней парте. Что было после – настоящее После занятий еле волочу ноги. Рюкзак бьет по попе, на волосах - желтый лист и смех-мех-мех-смех… Дома. Рюкзак на пороге. Обувь – в разные стороны. Сразу на кухню. Там мыть руки и в холодильник. Под крышкой живет суп. Я его не очень, но другой еды нет. В животе черная дыра и булочка с чаем. Ковшик. Плитка. Капли борща на белом. Стягиваю юбку. Колготки и водолазка – пока можно, пока дома одна...

Все старые вещи однажды отправляются в ссылку на дачу умирать. Нет не так. Туда отправляются только те вещи, которые рука не поднимается выкинуть, но места в доме для них уже нет. И чаще всего эти вещи - твои. А не мамины с папой. Щербатая кружка в горошек, из которой ты в детстве пил чай со смородиновым листом - “Держать в доме разбитую посуду - к разрыву отношений! Ты же не хочешь, чтобы мы с папой развелись!”. Протертый диван, так удобно продавленный под твою попу - “Позорное убожество”. Пузатый металлический чайник со свистком - “Тебе дай волю, ты из самовара пить будешь ”...

Это было жаркое лето. Тягучее, липкое и душистое, словно донниковый мёд. Встала рано-рано. Схватила с полки первую попавшуюся книгу, бросила в рюкзак флягу с водой, пару яблок и шмыгнула на улицу. Свежо. Мурашки побежали по загорелой коже и пощекотала кончик носа. Брррр. Отстегнула велосипед и стала, как ошалелая, крутить педали. Я ехала в своё тайное место - там, где среди пестрого лохматого поля стояла одинокая береза. Мчусь по сельской дорожке - а мокрая от росы трава цепляется за тонкие лодыжки, словно здоровается...

Когда тебе 12 лет, а ты все еще ходишь не целованная, перспектива любых межполовых отношений вызывает какой-то липкий ужас. А вдруг луна, птички поют (совы видимо), он тянет к тебе свои губы, а тебе ничего не остается делать,как бежать наутек.  Мальчики за мной гонялись сколько я себя помню. Сначала с палками, потом с цветами. И так бы видимо и бегали, а я бы убегала, если бы Ленка не предложила свою уникальную методику обучение французскому поцелую. Способ был чисто русским, Сергей Безруков бы оценил...

Иду, погруженная в свои мрачные мысли. Все бесит. Работа. Погода. Даже муж. Причем муж непонятно за что. А нет, понятно, потому что не за что.  Собаки гавкают. Воробьи чирикают. Голуби гадят.  Спина болит. Голова не работает. Хочется пИсать.  Настроение все гаже.  В пустой голове болтается два исконно русских вопроса: “Что делать?” и “Что выпить?”. Спотыкаюсь. Вопросы перемешиваются и объединяются в один: “Что выпить, чтобы ничего не делать?”. Это уже перспектива. Становится немного легче.  А нет, показалось...

С самого детства я протестую! Как мог быть лук положительным героем? Да я же его ото всюду выковыриваю, а вареный лук до сих пор считаю инструментом для пыток. ⠀ Ладно-ладно, не спешите шпиговать меня Чесноком и натыкать на осиновые шпажки. Признаю. Лук полезен. И многие его любят. Окей. Отстану от Чиполлино. ⠀ Но что же двигало Джанни Родари, когда он превратил наиполезнейший лимон и наивкуснейший помидор в отрицательных персонажей? А вишенки чем так насолили автору, что он превратил их в противных графинь?  ⠀ Вот если бы я была бы Джанни Родари, сюжет моей овощной книги был бы таким...

Правильная дверь Леночка уже полтора часа стояла на цыпочках и пялилась в дверной глазок. На лестничной клетке развернулась спасательная операция всеподъездногомасштаба — Совбез соседей разрабатывал резолюцию о судьбе подброшенного кота. Несчастное животное кто-то оставил не где-нибудь, а именно под дверью Леночки – одинокой девицы 36 лет. Леночка ни разу не была за мужем, работала архивариусом в загсе, выращивала фикусы и ходила по дому в синих компрессионных чулках. До официального звания «старой девы» Леночке не хватало только кошки...

Перед смертью он плакал. Сначала громко и надрывно, а потом просто скулил. Мне стало его так жалко, что я убила его - лишила последнего воздуха. Он посмотрел на меня глазами полными благодарности и сказал: “Прости. Давай начнем сначала”. Я похоронила человека - вернула туда, откуда он взялся. Посидела над разрытой могилой. О покойниках говорят или хорошо, или ничего. Я молчала. Эти его последние слова никак не выходили из головы. “Начнем сначала…” Я огляделась вокруг. Черный зубастый город, без души и надежды, задушенный петлями автострад и линий электропередачи...

Раннее утро. На лужах белый лед, я наступаю и он хрустит. Небо высокое, бесконечно далекое. И такое ярко-голубое, как будто его кто-то помыл после зимы. На мне резиновые сапожки на размер больше. Как всегда купили на вырост. Поддела толстый носок, но все равно соскакивают. Серый берет сполз на глаза и приходится его все время поправлять. А мне неудобно - у меня в руках два пакета с куличами и яичками. Я иду их освящать. *** В моем поселке в то время еще не было церкви. Только маленький деревянный приход на окраине среди гаражей...

- Полный бак, пожалуйста. В 4 утра город похож на спящего дракона, изредка выпускающего из ноздрей красный дым магистралей. На заднем сиденье - бродяга-рюкзак. Блокнот с ручкой, старенький фотоаппарат, колючий свитер и сменное белье - вот и все мои вещи. Еще пару часов назад я не знала, куда еду. Мимо проскальзывали серые деревушки, леса и поля. С рассветом земля пошла морщинами продолговатых холмов. Я еду в горы. Остановилась в небольшом постоялом дворе. Пожилая хозяйка, расторопная и проницательная, вручила ключи от домика и молча удалилась...

Глубоководники, которые долгое время находятся под давлением большой толщи воды, могут столкнуться с кессонной болезнью — кровь наполняется пузырьками газа, которые закупоривают сосуды. Последствия могут быть разными: от головной боли и усталости до паралича и смерти. Вы только представьте — крошечные пузырьки газа могут убить человека! Но, слава богу, кессонная болезнь сопровождает водолазов не всегда. Она возникает, когда перепад давления слишком резкий, и кровь буквально вскипает от количества пузырьков...

31 декабря, около 17-00. КПЗ РОВД Промышленного района города N. Две небольшие камеры набиты ДедМорозами всех цветов. Большинство из них блаженно спит на нарах, надвинув шапки на глаза. Молодой дежурный за столом напротив заполняет вахтовый журнал. Желтое лицо с впалыми щеками, острый подбородок и поперечная складка на лбу придают ему какое-то пугающее сходство с Гринчем. Его внешность во всем противоречит добродушному имени, значившемуся на табличке “Анатолий Михайлович Улыбка”. Скрипит входная дверь...