Жизненные рассказы

Когда я вошла в дом и услышала шорох. Тихий, почти неслышный — будто скрипнула половица или штора колыхнулась от сквозняка. Но я-то знала: это не сквозняк. И не домовой. Я догадыволась кто это. Но я была готова. Дом стоял на берегу небольшого озера под Сергиевым Посадом — деревянный, с резными ставнями, террасой и старинной печью в гостиной.Я переехала в дом к маме полгода назад, сразу после развода с Артёмом. После того, как он исчез, оставив мне лишь пустые счета, поддельные документы и горькое осознание: всё, во что я верила, было ложью...

Лиза пришла к матери проведать её.Она забегала два раза в неделю.— Ты опять сидишь в этом своём интернете, как будто от него зависит твоя пенсия! — раздался голос из кухни, и Надежда Ивановна, не отрываясь от чистки картошки, метнула взгляд в сторону дочери. — Лиза, тебе бы хоть раз в жизни подумать о будущем! А не о том, как там этот твой… как его… Стасик пляшет на кухне! Лиза оторвалась от экрана с видом обиженного кота и фыркнула: — Мам, Стас не пляшет. Он — блогер. У него миллион подписчиков...

Я никогда не стремилась к конфронтации. Но когда тебя загоняют в угол, особенно в собственном доме, молчание становится предательством по отношению к себе. Свекровь Лидия Петровна — женщина с железной волей, привыкшая, что весь мир крутится вокруг неё. Её муж, отец моего мужа, был крупным промышленником, и после его смерти она унаследовала не только состояние, но и привычку командовать. Дмитрий, мой муж, вырос в атмосфере, где мнение матери — закон. Он не злой человек, просто… мягкий. Или, как я начала понимать позже, удобный...

«Общих денег больше нет. Каждый теперь живёт на свои», — сказал муж, даже не взглянув в мою сторону. Я стояла на кухне, держа в руках пачку макарон. Только что он вернулся с работы. Повышение, новая должность, улыбка до ушей. Но вместе с этим пришли новые правила. Он больше не хочет общего. Теперь всё по-честному. Я молча кивнула. Но не знал он, что в тот же день я получила должность генерального директора, и моя зарплата в разы больше его. И теперь он — мой подчинённый. После его слов я оставила ключ и ушла...

Двенадцать лет. Двенадцать лет жизни, вложенных в одного человека. Двенадцать лет надежд, компромиссов, улыбок сквозь слёзы и тихих ночей, когда я притворялась, что не слышу его вздохов разочарования. Двенадцать лет — и всё рухнуло за десять секунд. — Убирайся из моей квартиры. Бесплодная ты мне не нужна. У меня теперь другая, и она уже второго ребёнка ждёт. Он стоял у двери кухни, руки в карманах, будто это был не разговор о разрушении жизни, а просто бытовое замечание вроде «не забудь вынести мусор»...