ЗАГАДОЧНАЯ ЛЕДИ

— Да пошла ты к черту со своими советами! — Ирина швырнула мокрую тряпку в раковину так, что брызги долетели до потолка. — Надоело уже! За стеной кто-то включил телевизор на полную громкость. Соседи опять ругались — третий раз за неделю. А может, это специально, чтобы не слышать, как она сама орет на кухне в пустую квартиру. Ирина провела рукой по лицу. Надо же, даже мыслями начала разговаривать с этой... Ольгой. Свекровью дорогой. Которая вчера заявила такое, что до сих пор в ушах звенит. Телефон завибрировал на столе...

- Пусть моя мама поживет немного с нами, — сказал Андрей, глядя мне прямо в глаза с той особой решимостью, которая появлялась у него только в разговорах о его матери. Я замерла с чашкой в руках. Горячий кофе обжег пальцы, но я даже не поморщилась. — Сколько это — «немного»? — осторожно спросила я, уже предчувствуя, что ответ мне не понравится. — Ну, месяц... может, два, — он отвел взгляд, начал перекладывать утреннюю газету с места на место. — У нее в квартире ремонт, жить там невозможно. Куда ей...

— Ты обещала, что он вернется только завтра, — мужской голос, который я никогда раньше не слышал, звучал растерянно и испуганно. — Сергей? Ты что здесь делаешь? — Лена замерла в дверном проеме спальни, прижимая к груди наспех накинутый халат. Её распущенные волосы были взъерошены, а глаза расширились от ужаса. Я стоял в прихожей, всё еще держа в руках сумку с формой. Дежурство закончилось на шесть часов раньше — подменили. Хотел сделать сюрприз жене. Получилось. Только не так, как планировал. — Кто это? — спросил я, чувствуя, как внутри всё холодеет...

— Отличный ремонт, мы к вам на месяц переедем пожить! — голос золовки звенел в трубке так, будто она объявляла о выигрыше в лотерею, а не о вторжении в мою жизнь.   Я замерла с тряпкой в руке, глядя на свежевыкрашенные стены, которые еще пахли краской. Месяц? Месяц с ее вечным недовольством, советами, как мне жить, и ее мужем, который вечно что-то чинит, но только ломает еще сильнее?   — Ты… серьезно? — выдавила я, стараясь не скрипеть зубами.   — Ну конечно! — засмеялась она. — У нас же трубы лопнули, весь пол залило...

— В отпуск я еду с вами, — объявила Людмила Степановна, ставя сумку на порог так, будто это было решено сто лет назад.   Я замерла с тарелкой в руках. Муж, Денис, неуверенно кхыкнул, глядя куда-то в сторону холодильника.   — Мам, ты же говорила, что к сестре в деревню... — начал он.   — Сестра сломала ногу, — отрезала свекровь, сбрасывая туфли. — А билеты в Турцию я уже купила. В тот же отель, что и вы.   Внутри у меня что-то ёкнуло. Тот же отель. Значит, она знала наши планы. Выследила.   — Людмила Степановна, но мы...

“Давай накрывай на стол, я что, голодать буду?” — крикнула Света, сестра мужа, хлопнув дверцей холодильника так, что бутылки в дверце жалобно звякнули. Ее голос, резкий, как лезвие старого кухонного ножа, прорезал тишину маленькой кухни, где Маша, ссутулившись над разделочной доской, шинковала капусту.  Маша замерла, нож завис в воздухе. Капустный лист, тонкий, почти прозрачный, как листок старого письма, медленно осел на столешницу. “Свет, я же готовлю, видишь? Минутку дай, все будет!” — голос Маши дрожал, как струна, которую слишком сильно натянули...

— Без меня ты никто, слышишь? Никто! — голос Олега гремел, как летний гром над полем, и каждый слог бил, точно молния, в самую грудь. — Вали отсюда, прямо сейчас!  Надя стояла в коридоре, прижавшись спиной к холодной стене, пальцы вцепились в ремень старой сумки, которую она схватила в спешке. Ключи от квартиры звякнули в кармане, когда она дернулась от его крика. Сердце колотилось так, будто хотело выскочить и убежать само по себе.  — Олег, ты… ты же не всерьез? — голос ее дрожал, но она старалась держать лицо, не дать слезам прорваться...

"Я не обязана возить вас на работу!" — голос мой звенел, как натянутая струна, готовая лопнуть, пока я стояла на тротуаре, сжимая руль старенького "Пежо". Утренний мороз щипал щеки, а улица гудела: машины сигналили, где-то вдалеке лаяла собака, и запах свежесваренного кофе из соседней кафешки смешивался с выхлопами. Свекровь, Тамара Петровна, в своем неизменном сером пальто, стояла напротив, уперев руки в бока, и смотрела на меня так, будто я только что украла у нее последнюю конфету из вазочки...

Я стояла в подъезде, прижимая к груди тяжёлую сумку с продуктами, и слушала, как лифт с лязгом ползёт на наш девятый этаж. Пахло сыростью и чьим-то вчерашним борщом, а под ногами хрустела мелкая крошка от чьих-то ботинок. Ключи, как назло, зацепились за подкладку кармана, и я, чертыхаясь, пыталась их вытащить, когда услышала шорох за спиной. Не шаги, не скрип двери — что-то тише, осторожнее. Как будто кто-то старался не дышать. — Кто там? — мой голос прозвучал резче, чем я хотела, и эхом отскочил от бетонных стен...

Я стоял у окна в гостиной, вцепившись в подоконник, и смотрел, как её силуэт исчезает за углом — тёмное пальто, шарф, развевающийся на ветру, и чемодан, который она тащила, как будто он весил всю нашу жизнь. Она не обернулась. Только шаги эхом отдавались в пустом дворе, каждый — как удар молотка по ржавому гвоздю в моём сердце. Занавески за спиной колыхались от сквозняка, и я слышал, как скрипит входная дверь — та, что мы красили вместе, смеясь над пятнами на руках. Теперь этот звук был как финальный аккорд песни, которую я не успел допеть...

Дорога к даче петляла, как старая нитка, которую кто-то небрежно сматывал в клубок. Машина подпрыгивала на кочках, а я, вцепившись в руль, пыталась не думать о том, что ждет впереди. Рядом, на пассажирском сиденье, сидела свекровь, Тамара Петровна, с прямой спиной и поджатыми губами, будто генерал перед важной битвой. Ее чемодан в багажнике глухо стучал на каждом ухабе, словно напоминая: она едет надолго. Слишком надолго. — Ну что, Наташенька, лето на даче — это же благодать! — голос Тамары Петровны был сладким, как сироп, но в нем чувствовалась какая-то фальшивая нотка...

Сквозь щель в приоткрытой двери кухни доносится звон тарелок, будто кто-то нарочно швыряет их в раковину, и пронзительный голос тети Веры:  — Ты вообще понимаешь, сколько я для вас сделала? А ты, неблагодарная, даже спасибо не скажешь!  Я стою в коридоре, прижавшись спиной к холодной стене, и пытаюсь дышать ровнее. Сердце колотится, как барабан на деревенской свадьбе, а в голове — карусель мыслей: как они вообще посмели заявиться без звонка? И почему я снова позволяю им влезать в мою жизнь, как в...