Юрий Ларин

«Насколько нужна „живописная родина“? Это большая и больная для меня тема. Большинство художников, творчество которых я уважаю, значительных для меня, рано или поздно находили свое любимое место, а от этого зависит и свой определенный язык. Для Вейсберга таким местом стала рабочая комната. Павел Никонов поселился в деревне под Калязином, и его сюжетами стали деревенские события: пожар, колокольня на Волге… Он выбрал это место, он разрабатывает здесь свой язык...

На поэтическом названии гостиницы («Парнас») вся поэзия, в общем, заканчивалась: все нормальные номера были уже разобраны, и нас поселили где-то в глубине, в маленьком номере, где не было даже окна. Точнее, окно было, но выходило оно на общий балкон, по которому постоянно туда-сюда ходили другие постояльцы. Хуже того: рабочий стол можно было поставить только в этом проходе. Прямо на дороге, где Юрия Николаевича за работой постоянно задевали проходящие мимо люди...

Почти все наши путешествия были счастливым, почти случайным стечением обстоятельств: нас приглашали в гости, нам рекомендовали необычные места, о нас заботились. В 2000 году после поездки в Италию мы решили, что пора взрослеть и планировать следующее путешествие уже самостоятельно. Тогда уже начали появляться турагентства — одно из них оказалось прямо рядом с домом. Юрию Николаевичу все там очень понравилось: встретили приветливо, предлагали кофе, вежливо спрашивали, какие направления нас интересуют, — такой сервис и такое обращение были тогда в новинку...

«Художник моего типа в современном мире живет стесненно. Но бывают какие-то подарки судьбы. Мне вообще, несмотря на многие тяжелые моменты, везло в жизни на хороших людей». Юрий Николаевич был убежден, что не только в карьере, но и вообще в жизни ему встречаются неслучайные люди, благодаря которым происходит что-то хорошее. Он говорил: «Мне кажется, что детдом продолжается — так и передают меня из рук в руки». Это правда было так: в самые кромешные периоды его жизни находились люди, которые помогали — иногда словом, иногда делом, но всегда бескорыстно и искренне...

«Вначале моим идеалом были так называемые пейзажи состояния, и я был удовлетворен, когда мне удавалось передать дождливое, туманное или вечернее состояние. Примерно с 1974 года я стал замечать, что в написанных мною с натуры акварелях стали все чаще и чаще появляться деформация пространства и обобщение реальных предметов в цветовые массы, и работы от этого становились цельнее и музыкальнее...