Анна Б

— Доброе утро, мам. Я тебя не разбудила? Мама обернулась и внимательно оглядела меня с ног до головы. Далее все по схеме: брови нахмурить, губы поджать, головой чуть махнуть, повернуть корпус в пол-оборота и набрать воздуха побольше. Таким образом, я уже знала, что мама сейчас будет меня за что-то отчитывать. Не грозно, но очень долго. — Дэя, я не задала тебе ни одного вопроса с тех пор, как ты в ночи примчалась сюда с двумя чемоданами и Ником. Я не спрашивала тебя, почему ты у себя в комнате пропадаешь по полдня без единого звука...

Спустя три дня и один несостоявшийся обед с Тори ребята действительно уехали. Там же, не отходя от кассы, Ник сделал ей предложение. Свадьба была назначена через полгода, но шестым чувством я ощущала, что мне на ней не побывать. Они звонили мне по очереди каждый день, но мобильный у меня отныне существовал лишь для сообщений — разговаривать не очень хотелось. Дружеская беседа по душам получилась лишь однажды, в день их помолвки. Они позвонили мне по видео, и мы провисели часа три у экранов, вспоминая всю ту несусветную чушь, которую успели сотворить за годы знакомства...

— Дэя, зачем так резко уезжать-то? Никто тебя не гонит, здесь тоже твой дом. Тори все пыталась остановить вихрь, коим я была, собирая вещи по всей квартире. Я носилась как сумасшедшая, складывая не слишком-то и большие пожитки. Странно, что почти за семь лет проживания в одном доме я не обросла ничем по-настоящему дорогим. Книги и свечи, какая-то одежда, заветная бумажка с символом, ноутбук и косметика — вот, собственно, и все, что было упаковано в два чемодана. Остальное я решила забрать потом...

— Дэ, это неважно. Старец или нет, речь не о том. Тебе что-то дали, заложили в голову как идею — в виде воспоминания или чего-то подобного. Но твое тело было не готово, потому тебя и трясет все эти годы. Извини, что я скажу это, но ты зря не едешь в тот дом. — Он понимал, что вступает на зыбкую почву, но продолжал. — Я никогда тебе этого не говорил, но сейчас скажу. Ты сама от себя отталкиваешь избавление от проблем. Делай ты медитации и практики — избавилась бы от своих обмороков. Твое тело пытается вспомнить, а ты не даешь ему возможности подготовиться к этому...

— Ровно через месяц у твоего безумия будет пятая годовщина, дорогая. Я стояла перед зеркалом и внимательно изучала свое отражение. Если бы меня увидел любой прохожий на улице, он не заметил бы ничего необычного — вполне себе приятная внешность молодой девушки, ничего сверхъестественного. И я была бы с ним согласна, если не считать одного «но»: у глаз, которые всегда были светло-зелеными, чуть прозрачными, появился тот самый оттенок — странный и бирюзовый. Этот цвет болезненно напоминал о трех лунах, которые я мечтала увидеть в небе или хотя бы в видениях...

«Ты очень изменилась», — эту фразу мне кидали с завидным постоянством. И чем чаще я ее слышала, тем больше бесилась. Но до злостной горячки меня довела Тор лишь однажды, когда в очередной раз сказала мне, что я выгляжу не так, как обычно. Учитывая, что выговаривала она мне это после очередного приступа «нежданных гостей», я разоралась что есть мочи про свои личные дела, свободу волеизъявления и вообще обморок всему народу. Дело закончилось тем, что я собрала вещи и на неделю уехала обратно к маме...

После второй попытки дневник я сожгла глухой ночью в соседнем парке, дабы не пугать прохожих, и тихонько развеяла пепел. Когда делала это, думала: «Вот сейчас все сожгу, все забуду — и стану нормальная». Чего не вышло, того не вышло. Картинки чуть стерлись, но символ и незнакомец продолжали мучить меня с прежней силой… — Дэя, ты меня слушаешь или просто делаешь вид? — Голос Тори вновь вывел меня из оцепенения. «Прошло около трех лет. Может, немного больше», — подумала я и машинально улыбнулась...

Она на несколько минут задумалась, доела свой салат, а потом выдала мне по полной: — Да съезди ты уже в этот чертов дом! Тори стукнула кулаком по столу так, что посуда зазвенела. Те, кто сидел за соседними столиками, с интересом обернулись, но она с обворожительной улыбкой обвела всех взглядом, и люди тут же отвернулись. Вот так бы и мне — посмотреть на всех своих неведомых «гостей», улыбнуться им и больше никогда не чувствовать себя вместилищем всех этих воспоминаний. «Вместилище»… Жуть-то какая! Это слово как-то само пришло на ум и, как назло, решило там остаться...

Я поморгала глазами и пришла в себя. Весь мой «вылет» занял секунды три, как и всегда. — Видимо, сегодня что-то очень интересное творится в моем внутреннем мире. — Я залпом выпила стакан воды, который так кстати успел принести официант, и откинулась на спинку стула. — Ты права, надо просто есть и спать нормально. Извини, Тор, я сегодня паршивый собеседник. Тори, не обратив внимания на мои извинения, сделала заказ подошедшему официанту и мягко посмотрела в мою сторону. Следует заметить, что заказывала она всегда на двоих сразу...

— Дэя, а ты когда ела в последний раз? Я правильно сделала, что вытащила тебя именно поесть, а не просто погулять? Голос подруги выдернул меня из волны болезненных воспоминаний. Не знаю, как так получилось, но после встречи с тем человеком, имени которого я не помнила, мое тело начало меня подводить. Ела я из рук вон плохо и очень редко, спала и того меньше. Любой сон оканчивался всегда одинаково: я стою на том самом пляже и вижу в небе три луны. Видения посещали меня то реже, то чаще, но я научилась относиться к ним как к нелюбимым родственникам — рано или поздно исчезнут и забудутся...

— Потому что мне кажется, что это действительно «всё». Потому что я помню каждый чертов фрагмент видений, которые ты мне показывал. И потому что я без них действительно жить не смогу. А ты у меня их отнимаешь вот этим самым «всё». Эйр впервые подошел ко мне так близко, что я могла видеть нитки на его рубашке. Он положил мне руки на плечи, безумно тяжелые и такие родные. Руки, которые никак не могли принадлежать старику, за которого я приняла его в первые минуты знакомства. — Я клянусь тебе, что это еще не всё...

Десять часов сна принесли мне только космос и мучения. Много черной материи вперемешку с разноцветными бликами и искрами. Я начинала уставать от однообразия сновидений, несмотря на их красоту, и потому пробуждение было неприятным, тяжелым, долгим и мучительным. В окно светило солнце, оно пыталось греть и щекотать лицо, но получалось у него лишь раздражать и мешать. Кое-как я слезла с кровати и побрела в ванную. Из зеркала на меня смотрело нечто с гривой нечесаных каштановых волос, бледным лицом, несмотря на смуглую кожу, и ошалевшими зелеными глазами с чудесными красными прожилками...