БУДЕТ МНОГО СЧАСТЛИВЫХ ДНЕЙ.

Унылое скорбное поле, звенящая жгучая боль, Разбитая лобная доля, окоп извивается вдоль Бескрайнего моря озноба. Земная лихая юдоль, А с неба - холодная злоба и коптер, несущий огонь. . И сердце стучится о рёбра, и землю сжимает ладонь, Солдат с русским именем Лёха и ранен, и оглушён. И кружит Танатос полем, и миг уже предрешён, Но ловит гранаты воин голой одной рукой. . Он поцелован Богом и Богом благословлен, Парень на дне окопа, бесстрашный простой герой. Смотри на него, Европа, услышь колокольный звон, Из Резекне «Алёша» вновь начинает бой...

И самокаты движутся к границе, и крутится унылый монолог, а за плечами - множество традиций, а за плечами - собственный народ, и род и дом, душистые грибницы, и бабкин свежестряпанный пирог, а впереди - бессониц вереницы, душевный смог, и пылью у дорог без Родины мы. Все сухие листья без Родины. Свобода как острог. Бежать во тьму, скрывая  имя, слово лица, всем тем- кто сохранить лица не смог. Тетради школьной смятая страница И в межреберье липкий холодок...

Что за жисть-то? Могилы, могилы. Стылый лёд. И одна на ветру: На войне той пропал мой любимый. В Польше пал, за чужую, страну. Я тогда же и мать схоронила. В том ужасном проклятом году. И отца. У раскрытой могилы пала навзничь, и встать не могу. Мы же, Томка ни в чем не повинны. Всё фашисты - гореть им в аду. В Анджейках где остался мой милый, злые ветры поют поутру. А вот только вчера у овина я ответила: «Да. Я люблю.» Чернобровый, румяный, красивый… Кто ж бы знал, что так скоро убьют. Счастья миг, а потом проводины...

Падает, Падает небо, Рвется взлетая, Земля. Свет пожирающий пепел. Вепрем вопит война. Сватает смерть проклятая. Жизнь - На краю ствола, Сила Отчизны солдатами, Мужеством Налита. Матери, Матери, Матери, Боль до краёв испита, Бьют день и ночь неприятеля Дети их, Жизнью платя. Падает, Падает Небо, Хлюпает драный сапог, И затыкает руками Солдат Солдату живот, Огромную Рваную рану: До свадьбы Ещё заживет, Если успеет к закату Спасательный Вертолет. Градов гремят Раскаты...

И снова все слова о листопаде: о прожитом, о будущем, сейчас, Осенний ветер в крепком маринаде несет обрывки ритуальных фраз: Пространных, неизменных, безобидных, закрылки раскрывая. Каждый раз Что будет впереди - так очевидно, и так туманно, тоже – каждый раз. Пропитан миг шуршанием беззащитным опавших листьев - выдох о былом, И дождь наивный тихо-нитевидно несёт в корзинке холода тепло...

Августеет лето. Белым дымом веет, И с горчинкой свежей Ветер, где покос. Листьями расписан Барбариса веер, Лисьими хвостами - Грива у берез. Рыжими басами Яблони вздыхали: Покатилось с веток То, что береглось. Смотрят напоследок, Сердце холодеет. Только зеленеют крылья у стрекоз. ...

По шелковистой кожице сосны, Коры слоистой, светлой, величаво, Смола, как белой ночи сны, На ярком солнце каплями стекала. Молчала тень, запрятавшись в кусты, Качала день, укрывшись одеялом, Зеленый жук на краешке травы, Пил тишину из небольшой пиалы. Шафран дышал, и где-то у реки, Где у обрыва волны бьют о скалы, Пригожий август час удачный ждал, Всё не решался выйти к переправе...

Вчерашний дождь остался на ладони, и дрожь его, и запахи весны. Истоптаны солдатские дороги: измотаны, больны, обожжены. И вой опять. В Луганске, Краснодоне, вдоль берега асфальтовой реки. Вдоль площадей, дворов, углов, бетона… Совковою лопатой «лепестки» чеченки сын и русский друг Серёга, сгребают так, как будто - пустяки. . Как будто смерть не ходит по проспекту, не сеет зло, и крепкие клыки Земную твердь и тело человека не рвут на тёплые дышащие куски. Шагают так, как шли в веках их деды, как прадеды - сурово, по-мужски, Когда в стране родной такие беды, и страху с болью, как-то не с руки...

Так подсолнух рыжий повернул свою голову к солнцу, что невольно проводишь взглядом его движение, неподвижен лишь полдень, что самовольно швом пристроченным натянул притяжение от подсолнуха - к солнцу, и обратно - непроизвольно. Ощущение – я это. Всего лишь семечка, Добровольно прижалась, к ссутуленному плечу, а подсолнух наполнен по темечко, не дышу сижу, не ропщу. Ощущение – мы это. Тает времечко, поудобнее размещусь, в своем доме цветном и намоленном носом теплым в свой угол уткнусь. И на небе ни облачка, ни точечки, живу, молчу, ввечеру загрубеет корочка, и товарищ уйдет поутру...

Огромный кит по небу проплывал И кот большой на кромке поднебесья, не молоко, а день земной лакал, И дождь слепой сливал белесой взвесью.  . Прекрасный миг. Без края и конца. И вдоль долин густое мелколесье ведёт домой. До самого крыльца. И мир кружа, приходит в равновесие. ...

Тысячи людей живут и не смотрят на Большую медведицу!.. - Им только кажется, что они живут. ..  Стремительный век. Кибернетика.  Офисы, биржи, курсы валют.  - Тысячи людей в стекле и бетоне пригретые Не верят ни чуду, ни волшебству, Жизнь в тени городов обесцвечена, Круг за  кругом. Паук выбирает канву. - Тысячи людей взлетели бы в небо кречетом, - да потеряли стремление к озорству,  Шипит, свистит, хрипит злоречие, - да близким стало двуногому существу. -Тысячи людей были б чистосердечными, - Да раны от прошлого не заживут...

Рассвет расклёван певчими дроздами, Лесным коньком, кедровкой и юрком. А в верхнем море с белыми волнами, Большое солнце красным петухом. . И сервирован луг цветными лоскутами, И молодой туман, шершавым языком, Молочный сон из блюдечка лакает, И тихо тает в небе серебром. . Мерцает лист, и день еще не знает, Каким путём, умом и образцом Жар-птицу и удачу оседлает, И полетит с попутным ветерком...