Станислав Альбатрос

Дональд устало плюхнулся в кресло, и ровно в тот же момент его вдруг обуяло невероятной силы желание. Захотелось тотчас же поспешить на вокзал, сесть в вагон, куда-то ехать, потом приехать, поселиться в маленьком b&b на берегу залива, рассказывать небылицы барменше Бернадетте в дублинском пабе, воровать соседские яблоки, писать на заборах DEGENIA VELEBITICA и постоянно повторять «excellent, mate!» подбадривая играющего на гитаре the Smiths мальчишку на Саффолк стрит. — Это могли быть мы с тобой, – сказал он своему коту Паполучче...

Однажды в 2065 я вернусь с тура по Земле-17, выпью кибернесквика на веранде 76-го этажа «Смоленской кофеварни» в Новой Варне и устроюсь поудобнее. А потом покажу по астраловидеосвязи это самое фото своим внукам — Артуру, Даниэлу и Борис-Амвросию. Да непременно скажу: — А это, мои милые внучата, было то самое лето 2020, когда мир накрыл ковид, а ваш дедуля просидел дома почти 4 месяца и сочинил свое знаменитое, как там? «я был летним сольдадо,...

Эдуард вдруг резко остановился. На его мудром лице читался вопрос: «Боже, это меня позвали или вон того булочника в тирольской шляпе и рубашке в горошек с подтяжками свиной кожи?». Он обернулся и снял шляпу. Перед ним стояла маленькая утка в шортах и с ружьем в крыле. — Чего уставился, дылда стоеросовая?, – спросила утка дебильным голосом. — Я просто решил убедиться, что речь о другом отставном гардемарине. — Сударь, я вам что, в конце-то концов, Альбина из Балаково?, – вскрякнула птица, насупившись и наведя ствол прямо ему в лицо. — О нет,...

Самое лучшее место в мире — белградский овощной рынок. Там все такие доброжелательные и приятные! Даже капуста с топинамбуром норовят схватить тебя за руку и сплясать приветственный танец. А самое жуткое место в мире — это Ашан в «Авиапарке». Я как-то бродил там с неделю. Спал на полке с орехами, наряжался в тряпье, пугал людей. А когда меня схватила охрана — попросил у них прощения и спел что-то из Апиной...

Я буду долго гнать велосипед! Ведь блядскую велодорожку продлили аж до Калуги. Вот так, сквозь все эти косогоры и пригороды. Еще и выстроили вдоль нее какие-то хумусные потешные да с яркими вывесками покешные. Нет бы палаточку добротную поставить, где шавухи можно нормальной с холодной колой бабахнуть за 100 рублей. И улечься вздремнуть хорошенько на ближайшем пригорке, под жгучим солнцем Самарканда. Чтобы Феофан потрепал тебя по плечу и такой: — Барин, барин, очнитесь! Пора уж пробудиться от векового сна и купить газельку! А ты такой: — Нет, погоди, дурной, я ж ведь еще летаю понад крышами Копенгагена...

Я просто стоял на остановке и смотрел вдаль. Туда, за бетонный забор старого завода, где Семёныч пьёт горькую в цеху с тётей Лидой и навзрыд орёт что-то про коммуналку и гаражи. Где сонный охранник Потап на проходной рисует в уголке на странице журнала с судоку маленькие треугольнички. Туда, где замдиректора по пожарной безопасности Игорь Валерьевич собирается на старом уазике ехать домой к жене Ларисе...

Пока идешь по переходу между «Петровским парком» и «Динамо», много думаешь. Да что уж там, успеваешь прожить не один десяток жизней в мыслях. Например побывать мысленно в шкуре вооон того паренька. Наверное, его зовут Егор. Ну или Денис. И едет он к бабушке в Медведково. Купит по дороге от метро овсяного печенья и мармелад «Жизель», а у подъезда соседка Тамара Никитична скажет ему: — Руслан ты так вырос! Ничего себе, в каком это ты уже классе? А он лишь устало так улыбнётся и ответит ей: — Ma très honorable, яхонтовая моя, ну сколько вам повторять,...

В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник, а прямо напротив меня в вагоне метро сидела она: хозяйка Медной горы, баронесса Одоевская-Журавель, латентная Малгожата-Клеопатра поволжских камышей, изворотливая повелительница каруселей и вафелек Луиза Барсук-Золото. И что же, я долго хмурился и боролся со своей тенью...

Была абсолютная, даже в некотором роде звенящая в ушах тишина. Даже вороны летали над Белёвом молча и на всякий случай застегнув карман, а то еще пачка выпадет. Даже продавщица из мясного на Карла Маркса выкинула недокуренную сигарету Пётр I» за ларёк, уставившись в занесенное тучами небо. И только дворник Леонид в парке на берегу Оки сидел и тихо сам с собой тряс двумя сжатыми в кулак...

Интересно, что на Земле-14 Россия называется Кедлар и на гербе ее — двуглавый змий Афанаско. Любопытно, что на Земле-24 Россия называется Барбаруж и на гербе ее — лисица Степанджашко. Занимательно, что на Земле-73 Россия называется Лунад и на гербе ее — воронёнок Изамар.

Однажды около полудня в субботний день я нацепил свой изысканный макинтош дублёной кожи и вышел из дома по особенно важному делу: пересчитать всех голубей мира. Традиция у меня была такая: поначалу призывно щебетать им ласково в окошко, входя в круг доверия и привлекая пострептилий к себе, а затем ловко хватать их своими жадными до драгоценных перьев ручищами. Они сопротивлялись, писали жалобы в ЕСПЧ, устраивали шествия, но я крепко держал их и тащил в жандармерию. Чтобы в угол поставить и воспитывать, воспитывать: — Эдгар, милейший, ну ёмаё, ну ёшкин-макарёшкин, и где твой партбилет? Ведь я агент Реагент...

Да, откуда ж они нынче берутся? Я просто тут мельком слышал от некоторых источников, что нет на бирже у реки никаких толп, жаждущих хлеба и зрелищ. Там воробьи одни, да и разве что еще только РосСахар, МосБордюр, СибЯкутОвёс и МясМолокоТрест. Ну, то есть их профсоюзные активисты — Жорж Бултых и Варька Вздрыг. А они те еще, надо сказать, пройдохи. А ещё, а ещё! Вот вы видели, как там мужик в первом ряду с серым лицом стоял, похожий на лихой булыжник с перепоя? Это вот точно МорБордюр, поговаривают, что им там зарплату цементярой выдают в бумажных кулёчках. Но в целом я даже во время просмотра этой оказии не растерялся...