Marina Nepokrytykh

Себя на муки обрекая, Хрипя,хватая пастью снег, Гнала оленя волчья стая, И был ужасен этот бег. Вела всех мудрая волчица И приговор ее гласил- Оленю надо ошибиться, Иль ,просто , выбиться из сил. Летел олень и мчались волки, Кровь оставляя на следах, Им лапы резали осколки, Намерзшего кусками льда. Но им нельзя остановиться, Чтоб выгрызть лед и кровь слизнуть, Вожак их-грозная волчица, Добычи выверяла путь. И в этой жуткой круговерти. Где пена с губ и пар с ноздрей, Олень, на волосок от смерти Нашел спасенье у людей. Когда у ели сбив верхушку, Он прыгнул, из последних сил. То прямо к егерской избушке, Взрыхлив сугробы угодил...

Отругав Альму за очередного задушенного зайца, Юрка ушел с поляны, где до этого играл с собакой. Он задумал сократить сегодня путь от леса до села через полынный луг. Судя по времени, к селу, со стороны реки, гонимое пастухом, сейчас как раз подходит стадо коров. А на дороге, ведущей в поселок, в это время, толпятся бабы встречающие своих буренок. Юрке совсем не хотелось проходить мимо них и слышать их вздохи в свой адрес и пересуды по поводу тетки –эксплуататорши. Он отыскал ведро с ягодой и решил нарвать лопухастой листвы. Чтобы ягода осталась чистой, и ему опять не пришлось выслушивать теткино ворчание по поводу мусора в ней, он сообразил прикрыть ее...

Тетка вернулась из райцентра какая-то странная. Этакая- напряженно-добрая. Она даже не отругала Юрку за явно заброшенный дом и не стала пытать, где он все это время пропадал, хотя соседка, ясное дело, ей об этом сообщила. Из объемистых сумок тетка извлекла новую одежду для Юрки и, виданное ли дело- игрушки! Смущенный Юрка повертел в руках ядовито-розового зайца, тронул модель легкового автомобиля, удивляясь в душе теткиному непривычному поведению. Игрушки уже давно ему были неинтересны. После отъезда отца, мать не сильно его баловала покупками игрушек. А однажды, когда Юрка, гуляя во дворе, стянул...

Уже потом, когда бухающее от пережитого напряжения сердце, отдавало шумом в голове, а дыхание никак не приходило в норму, Юрка, сидя возле освобожденного пса, оценил всю нелепость своего положения: он, весь мокрый и грязный, остался на ночь в сыром и холодном лесу рядом с чужим, полумертвым псом. Но, делать было нечего, и Юрка, часто останавливаясь для передышки, так как сил у него совсем не осталось, стал волоком тащить собаку к корневищам вывороченной бурей сосны. Корни падающего дерева стронули со склона овражка большой пласт дерна, который образовал козырек, и под которым было сухо. Это Юрка успел заметить, когда было еще светло...

В ту первую встречу, Юрка, порядком потрепанный коксовой бандой, а потом, дома, наказанный теткой за пропажу денег и грязную одежду, побежденным себя все-таки не считал. В уныние и постоянное чувство стыдливой досады его повергла вторая встреча с Коксом. В другой раз они встретились один на один, но у Кокса на поводке, натягивая его до состояния струны, вытанцовывал на жилистых лапах огромный кобель, с безобразной слюнявой мордой. Собак Юрка боялся. В раннем детстве его напугал до икоты, соседский избалованный пес, налетевший на Юрку в городском дворе во время прогулки и посчитавший малыша, основной угрозой его хозяину...

- Альма, ты тупая собака! Поняла?!- крикнул Юрка, в отчаянии опускаясь на траву. -Зачем ты мне опять приперла эту дохлятину? Нужны были мне твои зайцы! Большая серая псина, в ответ на недовольные крики мальчишки глухо рыкнула и слегка прихватила Юрку за локоть зубами. Тот небрежно отпихнул ее за шею и сердито отвернулся. Альма постояла недолго рядом, выжидательно опустив лобастую голову, затем взяла зубами зайца и, наступив на тушку лапой, легко разодрала его на две части. Взяв в пасть кусок тушки, она отошла в сторону и принялась спокойно есть. - Вот и жри его сама, охо-отница!-зло сказал Юрка и отбросив ногой вторую половину заячьей тушки, встал и пошел прочь...

Старики слышали, конечно, о таких случаях, когда квартирные воры, охотились именно за наградами участников Отечественной войны. Для воров они имели свою, совсем другую ценность. Но и предположить не могли, что такое, да еще в виде открытого ограбления, может случиться в их маленьком городке. Дед принял твердое решение идти назавтра с заявлением в милицию. Ранним утром следующего дня бабка застала на кухне удивительную картину. Ее любимец сидел возле своей миски и с интересом наблюдал за манипуляциями деда. Дед, вытащив «фронтовой паек» из дорогих мясных продуктов,...

Дед возвращался домой с очередного парада Победы. В такие дни, после принятия традиционных ста грамм в память о боевых товарищах, на него нападала хандра. В голове начинали роиться всякие мысли о бренности бытия, о переменчивости жизненных ценностей и о непонятном молодом поколении, которое шло, на взгляд деда, по этой жизни вразвалочку, без горения души, не выпуская жвачки изо рта, как будто жить этому поколению, отпущено два срока. Деду хотелось поговорить на эту тему с кем нибудь и он, зная, что его старухи нет дома, она уехала в пригород к своей подруге за молодыми тепличными огурчиками,...

Подрастая, Паразит проявил гордый и самолюбивый характер. К изумлению деда, на каждую его недовольную реплику, кот стал отвечать глухим ворчанием. Однажды, разглядывая необычно крупные лапы Паразита и вдруг обозначившиеся на концах его ушей темные кисточки, дед обвинил старуху, что она притащила домой гибрид рыси. Бабка только усмехалась в ответ. Ее кот любил до самозабвения. Когда она надолго уходила из квартиры, Паразит начинал тосковать. Подходил к дверям, метался по комнатам. Успокаивался, если только находил в квартире бабкин халат или фартук и ложился на него в ожидании ее возвращения...

Дед кошек не любил. Поэтому, когда его старуха, однажды, вернувшись из похода в магазин, вытряхнула из складок своей одежды на пол мокрого и грязного котенка, дед принялся ругаться. Но, к его немалому удивлению, всегда покладистая и спокойная супруга, на его ругань вдруг ответила яростным сопротивлением. Когда же, от неожиданности, дед на мгновенье онемел, у его жены, решившей, будто хозяин сдался, от радости глаза залучились таким счастьем, что, взглянув на нее, он только плюнул с досады и отвернулся. Жили старики одни. Дети, со своими семьями, поразъехались кто-куда, к родителям приезжали редко, превратив их жизнь в сплошное ожидание писем и нечастого гостевания внучат...