Мари Лоладзе

Изоляция, страшная штука. Но между тем, она так нещадно срывает маски с лиц. Оголяет тела и души. И вот уже перед нами другие люди. И ты знакомишься с ними заново.  — Я и не подозревала сколько за твоей ранимостью глубины, слов без многоточий, деталей таких нужных. А ведь кроме тебя, кто их видит?  Столько полок с дисками в твоей комнате музыкальной души...

Помните эти зимние детские вечера?  Когда отглаженное платье свисает со спинки стульчика, уроки на завтра сделаны, портфель сторожит входную дверь, а в мыслях, пьяной походкой, заплетается рифма стихотворения.  А параллельно с ней, заплетаются мамой, косички на ночь, чтобы море в волосах искрилось волнами. А утро будет таким же темным как и вечер, ему как и тебе, трудно просыпаться. Колготки рядом на кроватке терпеливо ждут, пока мама нагреет руки: так не холодно будет тебя одевать...

Есть люди. Они разные.  Кто-то скажет: вы знаете, я вам пробью эту вещь по акции, но в следующий раз надо будет накопить наклейки... А пока я пробью так, зачем переплачивать, правда?  А кто-то скажет: я сейчас остановлю машину и вы выйдете, если ваш ребенок не перестанет плакать.  А другой во дворе скажет: не переживайте, все хорошо, пусть играет, у детей игрушки же общие, как и детство во дворе – одно на всех...

-До свидания, здоровья вам! -Не забудьте рассказать рецепт родителям! Сегодня поездка в аэропорт была, пожалуй, самой быстрой.  И не потому, что мы быстро ехали. Просто мы не заметили время, а может время не заметило нас.  В отражении зеркала заднего вида на меня смотрели уставшие, от сложной и запутанной жизни, глаза.  Как много они мне рассказали.  Рецепт, самого вкусного клубничного варенья и как важно, не расстраиваться по пустякам. Что не стоит забывать мечтать, а думать надо всегда о хорошем...

– А я бы ввел обратно смертную казнь! – сказал мне таксист вместо здравствуйте.  Я начинаю судорожно перебирать: не сильно ли я хлопнула дверью, может долго выходила из отеля или вдруг мой чемодан такой тяжелый, а у него радикулит? Но, благо, таксист заприметил выступившие капельки пота на моем лбу и продолжил. Хотя лучше бы не. – Это первое, чтобы я сделал будучи президентом! Испортили архитектору города отелем Мериотом! Казнить всех или пожизненное! Вы согласны? И тут сработал инстинкт самосохранения и я, не долго думая, согласилась...

-Раньше по-другому все было.  Протирает насухо, перемытую руками гору посуды.  -Глупая я была. Три сына, а назвать сама смогла только третьего, а ведь имя в кармашке держала, заготовила еще до замужества.  Улыбается уставшими морщинками.  -Раньше принято так было - слушаться. Мужа, родителей своих, родителей мужа, всех, кто в почтенном возрасте, всех, кого следует.  Родила и год жила там, где не хотела. Зачем? Квартира своя давно была, но нет: традиции диктовали, куда свернуть тропинке жизни...

В любимых текстах, замечали ли вы, как буковки обнимают друг друга, передают через незримые нити чернил мягкость и нежность. А скобочки-улыбки тянутся к словам, как магнит к иголочкам. Люди, неслучайные в моей жизни, заполняют мои открытки всегда нужными словами...

Мама скажет Софе: выброси мусор, а после за хлебом сходите.  Сестра не поверит своим ушам.  - Что значит сходите? Мама, и зачем мне маленький довесок в виде моей сестры?  Пусть она тогда идет!  Сама! Одна!  У меня дел сколько много, и они все на восемь лет старше!   Эти слова пролетят мимо меня и не заденут.  А десяти секунд мне вполне хватит, чтобы запрыгнуть попрыгунчиком в парадную юбку и лететь счастливой к двери. - Софа, я уже все придумала! Ты не переживай! Мы с тобой идем на супер-секретное задание, ты знаешь, что смелее нас никого?  Глаза у Софы закатятся будто яблочки на блюдце...

Я сквозь сон услышу как папа пошел умываться, а это значит лишь одно – небо почти отпустило ночь, рассвет достал кисти, чтобы большими мазками рисовать нам утро.  Я почти проснусь, но не встану, в ожидании замру и услышу: куса, вставай, забыла куда идем сегодня? Папа расчешит мне волосы, прилепит все заколки сразу, хвостик соберет, что дышать будет так же сложно, как и глаза закрыть. И мы пойдем на улицу, смотреть как медленно просыпается день. По дороге я буду отчаянно думать о том, как мне запомнить...

Сегодняшний день волосы нам разгладил, рваные струны души перевязал. Тревогу к себе забрал, дал одуванчиков нарвать, гадать по ним – дед у тебя или бабка?  Песка в кроссовки закинул, ветра в капюшоны надул.  Траву дал потоптать такую яркую, что если смотреть на неё, то только прищурившись.  Дал воздухом надышаться речным, пресным...

Сегодня в Грузии День Любви.  И вот наткнулась я недавно на одну киноленту. Там двое влюбленных смогли вместе состариться. И я подумала, что  сегодня пожелала нам с Зу только одного – сморщенными руками держать друг друга в старости. Чтобы нам было кому набивать подушки, если кто-то ложится позже, а потом, когда мне понадобятся очки, пусть я буду знать,  кто мне их найдет.  Ведь без очков я, разве что, найду только свой нос.  Хочу стать старенькой скрягой, плохим полицейским, потому что рядом с тобой иначе и...

Весна наша будто вся проходит мимо, никому не нужная. А она ведь нам солнце принесла в корзинке, цветы все распустила, теплом обняла.  Мы же только из окошек выглядываем, проверяя время от времени: ты здесь еще, ты с нами?  И обратно черепашками прячемся. Весна обижается, то ветром холодным подует, то дождем заплачет горько.  Кто ей расскажет, что ждали мы её еще с осени, по запаху ее тосковали, по зелени, по пролитой надежде в ее лучах...