Марк Колман

Мне действительно интересно - когда романтизм исчезает полностью из души человека? Какой момент является переломным в череде событий, которые способствуют этому? И навсегда ли? Неужели, нельзя в определенный момент что-то понять, развернуться и взять это чувство, что подобно мягкой руке женщины легким вечерним днем, когда ветер гуляет в ваших запястьях, обвиваясь, словно бессмертная лента. Ты смотришь в ее глаза, полные тоски, в которых кроется надежда, когда брови опускаются нежно вниз и замечаешь, как она мимолетно склоняет голову набок, но лишь на секунду, чтобы не дать волю чувствам. Вы стоите на утесе под бушующим морем, смотря вдаль и понимая, что целая вселенная в данный момент принадлежит вам, как необъятное чувство вечности, в которой становитесь ее началом и концом. Но вдруг, порывистый ветер спирает весь воздух в легких, словно огромная тяжесть слезает с груди, цепляясь за сердце, как за единственный сучок, торчащий из под камней и разбивается о водную гладь. В этот момент, шторм утихает и восходит солнце, простираясь своими руками, чтобы увековечить перерождение жизни внутри усопшей души.

В телефонной трубке послышался бодрый басовый голос человека. -Алло, привет сын. -Привет пап, - ответил я. -Ну как ты? -Да ничего пап, помаленьку. У тебя как дела? -У меня все хорошо мальчик мой, сегодня провел весь день в винограднике, подвязывая кусты. Нелегкое это дело, скажу тебе, но мне нравится. -Я рад слышать, что тебе хорошо. -Маме звонил? -Звонил. -Как она? -Ничего, много работает, но я слежу за ней, чтобы не изводила себя. -Мне жаль, что пришлось уехать сынок, но так получилось, не держи зла на меня. Я вас люблю, ты помни об этом. -Я помню. -Позвонишь мне еще? Договорились? -Договорились. -Обними и поцелуй маму от меня. Люблю тебя сын. -И я тебя люблю. Я положил телефон и сбросил номер, по которому звонил каждый месяц. Легкая волна счастья окатила грудную клетку, словно на иссушенное сердце плеснули водой, чтобы оно ожило, как погибающий росток. Отец всегда заботился о нас, поэтому записал это сообщение перед своей смертью год назад. Я улыбнулся, подумав - «Перезвоню через месяц».

-Эй, я еще не закончила! - ее голос доносился до меня, но был уже как будто где-то в неизвестности, которую поглощали собственные мысли. Она опять уйдёт, не сегодня, так завтра, это так похоже на нее. На прошлой неделе, она закатила скандал, когда я не выключил телевизор, а просто уснул под него. Человеку трудно понимать, что это успокаивает меня, но так было не всегда. Кажется, что это приходит со временем - сама эта цепкость к ситуации, похожа на восхождение скалолаза по избитым надеждам собственной души. Не оправданные собственные надежды по отношению к другому - вот, что заставляет нас засовывать руки в мешочек с магнезией и начинать взбираться. Мы никогда не знаем, что нас ждёт наверху, но верим в свои возможности для достижения цели. Мы виним друг друга, что стали другими, совместные года подтолкнули запираться в ванной, чтобы остаться наедине с собой. Будь у нас две ванной в доме, то мы бы расходились по ним каждые пару часов и может, это привело только к пользе. Но получается так, что она единственная, поэтому повезет только одному, оставив второго со всем выпущенным яростно углекислым газом, перемалывающим легкие заново, словно выжимая чайный пакетик до остатка, пока тот совершенно не потеряет вкус. Десять лет назад мы были совсем другими - молодыми и беззаботными, идущими по дуновению ветра, с замиранием сердца ожидающими, куда он нас приведёт. Мы танцевали, включая музыку в наушниках в летнюю ночь и кружа по площадке у дома, не думая ни о чем. Пили вино и просыпались в объятиях друг друга, не имея и капли отвращения, смотря на изгибы на лице, отдавленные швами подушки. Что-то было в этом прекрасное для нас обоих, и в этом прекрасном было именно стремление проживать свой каждый день, будто он станет последним. Но, все сводится к переоценке жизненных принципов, которые закрепляются в этом слове, обозначающее «как у всех». Дни шли, а мы стали похожи на канатоходцев, под ногами которых «бытие всех окружающих» и мы шепчем друг другу - «Не смотри вниз. Главное не смотри вниз». Но, по иронии судьбы - кто-нибудь один сдается, голову наполняют сомнения о прожитых годах, счастье уже кажется не таким безмерным, а обретает уже свою измеримость, дав посадить ростки сожалений, которые лишь вырастают сорняками. Сдается и второй, вы теряете равновесие и падаете вниз, пытаясь сгруппироваться телом, чтобы получить меньше повреждений при ударе о поверхность реальности. Мы стали ссориться, танцевали все реже, вино стало соленым, но от ее слез, которые рекой лились, пока она сидела в ванной. Я все слышал и знал, что мы так близко к концу, но будто и в самом начале - потерянные и неопределенные. Я чувствовал, что мне следует уступать, ведь может, что в самом конце и есть кульминация к хэппи энду, а ответы найдутся в один определенный момент. Мы возвращались к этой сцене изо дня в день - кто-то уходил, потом возвращался и мы обнимались, чтобы попробовать снова. -Стой, ну что с нами становится? - в этот раз было что-то новое. От удивления, я остановился и посмотрел на нее. Ее лицо выражало усталость, в нем не было злобы, лишь лицо человека, у которого был трудный день. -Это все чертов этот канат, - ответил я, - нам не следовало смотреть вниз. -Но мы посмотрели, этого уже не вернуть. -Не вернуть, но можно забраться повыше. Туда, где не будет видно остальных. Лишь только облака под ногами и полная неизвестность. -Что мне надо сделать? - она уже шептала, но глаза ее горели огнем надежды, словно маяк посреди густого тумана. -Не смотреть вниз, больше ничего. -Хорошо. -Ванная твоя, я останусь здесь. -Думаю, сегодня не понадобится, - она улыбнулась и придвинулась ко мне, - Давай откроем вино и включим музыку? У тебя же остались еще те наушники?

Лай собак был слышен далеко внизу, через пару домов, где находилась автомобильная стоянка. Все вокруг затянуло темнотой и только окна одаривали теплотой потухшее пространство поздним вечером. Кажется, было не больше одиннадцати часов. Внизу, бывало, что даже кто-то проходил, скрепя ногами по снегу, который только прошел совсем недавно. В остальном - стояла громогласная тишина и нарушалась лишь моим дыханием, которое смешивалось с дымом сигареты, ради которой я и вышел на балкон. Стоял небольшой мороз, а это только увеличивало удовольствие при каждом новом вдохе, а тело подогревала хорошая порция виски. Я находился в том состоянии, когда начинаешь больше думать, но не на столько, чтобы это становилось походить на паранойю. Протаранил сигаретой пепельницу, что стало слышно: как мелкие угольки разлетаются по стенкам и каждый из них таранят снова, как раненного солдата, пока тот не потухает. Может еще одну? Думаю, что есть время, да и тепло еще блуждает по моему телу. Закуриваю еще одну, ощущения чуть хуже уже, как еда, что хранилась третий день - бесформенно и вязко. Почему хорошо именно сейчас? Почему это чувство не приходит, когда нужно? Я бы запланировал счастье и разбил бы его на равные части, чтобы везде было понемногу. Так бы каждый день был хорошим, отчасти. Хотя нет, тогда они перестанут быть особенными. Видимо, поэтому нас сильно пугает, когда все всегда идет хорошо, словно в этом есть какой-то подвох, а после хорошее - становится скучным. Нас погубит эта жадность в конце концов. Но, видимо для этого нужна и печаль? Как там говорится - все познается в сравнении? Счастье и несчастье смешивают в одном стакане, чтобы получить размеренность, будто краски. Так и живем. Холод подступил к ногам, пора обратно.

Город засыпает. Просыпаются сомнения и мысли в одной голове, что не дают уснуть, устремляя взгляд в потолок. Возникают вопросы, которые глушит размеренный день, что подкидывает мелкие дела, дабы лишить возможности думать. Он в тишине слышит: иллюзии скребутся по потолку, как мелкие насекомые, которые отбивают такт мелкими лапками, что становится подобно мигрени, которая раскатывается ударами «Тук, тук, тук» - как пульсация с биением сердца. Раздумья о былом терзают сердце - верные решения ли приняты были? А если и правильные, то к чему они привели? Тьма вырисовывает очертания, что кружатся над головой, выписывая танец, какой только подвластен воображению. Он видит в нем ее - такую прекрасную и нежную - как рассвет, в котором нет признаков изнуряющей жары, а лишь легкое касание лучами, что проводит по щеке тихим ветерком. Она дает надежду своей нежностью и снова отбирает ее, укалывая сердце шипом, втаскивая воспоминания о былой любви, как кувшин воды, который заполняет внутренности, но так и не утоляет чувство жажды. Вода становится сожалением, что смешивается с кровью и теперь будет частью его всю оставшуюся жизнь, пока в нем не останется ни капли. Ему бы уснуть, но уже светает.

-Знаешь, мне искренне непонятно, почему они меня ненавидят. -Они ненавидят тебя, потому что не понимают. Все, что людям непонятно, они хотят уничтожить, чтобы не дай бог это не навредило им, лучше стрелять наверняка. -Но что я сделал? -Ты не признаешь систему ценностей и традиций, которую они так почитают. Ты отказался от бога, считая, что разум и есть проявление великого. Также, не признаешь институт семьи и его главенство в списке приоритетов в жизни, а продолжение рода для тебя больше шутка, чем истина. Карьере, ты предпочёл выживание, пытаясь создать что-то великое и неизвестно, когда этот момент настанет. Вот поэтому они ненавидят тебя - ты независим от них, тобой нельзя манипулировать, ты свободен. -Я лишь выбрал свой путь, один из миллиона, который был нужен больше всего. Какой смысл от денег, семьи и детей, если не чувствуешь при этом себя счастливым. Так, ты не лучше убийцы, только в своем случае, будешь убивать всех душевно, а это тоже своего рода убийство. -И что будешь делать дальше? Они совсем рядом, хотят тебя уничтожить. -Я посмотрю, как они попытаются. Мое счастье им не отнять никакой физической болью. Они могут ворваться в мой дом, но им никогда не ворваться в мою душу.

Я люблю море, скорее осознание его самого. Эту необъятную свободу, которая чувствуется каждой клеткой тела, когда оно разбивается всей своей силой о камни, попадая брызгами на лицо в вечерний день. Я люблю темноту, которую оно несёт в себе по ночам, когда ты можешь увидеть все, что лишь подвластно воображению. Да, конечно, прекрасно, когда можно зайти в воду посреди жаркого дня, чтобы освежиться и потом обсыхать на солнце, но ничего не заменит выкуренной сигареты на берегу, когда все мысли выстраиваются в одну общую цепочку, находят свой ключ в замке подсознания. А после, ложишься на галечный пляж, дав себе возможность взглянуть на звезды, которые подобны космосу, который видишь, когда закрываешь глаза. Сразу чувствуешь себя частью чего-то большего. И всегда всплывает вопрос, смотря на эту вселенную - Может мы не одни во вселенной? Но если и так, то почему чувствуем себя такими одинокими…

Она была бы столь прекрасна, как море во время дождя и такой же страстной и жаркой, как солнце, что выходит после короткого ливня, что иссушает землю после легкого наводнения, которому хватит получаса, чтобы сделать вид, будто ничего и не было. В такие моменты даже дышать становиться тяжелее от недостатка воздуха и волнения, капли пота от жары стекают по телу под рубашкой, но тебя это совершенно не мучает, так велико наслаждение. А потом она станет спокойной, как штиль, в который хочется окунуться подальше от людей и позволять небольшому течению нести туда, куда она сама пожелает. А вечером она стояла бы в свете фонаря, поправляя длинные каштановые волосы, заправляя одну прядь за ухо, при этом поворачиваясь к тебе и раскрывая свои большие глаза. Она бы молчала и улыбалась, протягивая ко мне руку, чтобы отвести в мир спокойствия, пока ночь не сменится утром, чтобы устроить новый пожар в моем сердце. Она бы шла чуть впереди по набережной, иногда поворачиваясь и кружась, чтобы ее легкое белое платье кружилось вместе с ней, создавая легкий ветер, который бы освежал каждый вздох, проведенный с ней. Свет луны отражался бы в этом платье и затуманивал взгляд, создавая иллюзию неуловимости момента, в котором мы оказались. Мы бы упали на песок, пропускали бы его сквозь пальцы, задумываясь, сколько же нам еще осталось, и смотрели бы на звезды, которые небо так радушно сегодня нам открыло, словно тысячу огней. И мир бы словно перевернулся с ног на голову, ведь они были бы так похожи на огни ночного города, которые видишь из самолета при приземлении, что говорят тебе о том, что теперь ты дома. В такой момент небо бы и стало нашим домом, пока взгляд наш не ушел бы от него и темная неизвестность бурлящего моря не разрушила действительность, дав понять, что впереди одна темнота и неизвестность, в которую нужно прыгнуть, чтобы обрести путь или умереть. Через полчаса нам бы стало холодно с ней, и мы отправились бы домой, вдоль небольшой реки, которая стала лишь небольшим ручьем во время лета, накапливая силы для зимы, когда понесется всей своей силой и размоет все дорожки, что были на ней протоптаны, чтобы в следующем году по ней открывались новые, словно ничего не было до этого. Когда мы бы прошли ворота дома, нас настиг бы порывистый ветер, в котором оставался морской привкус, что своей соленостью отдавал бы на кончике языка, а в душе бы расстилалось чувство спокойствия и свободы, которое пронеслось бы по всему телу динамическим отблеском, сжимая сердце от удовольствия. Поднявшись на лифте, очутились бы в своей квартире, которая ждала, чтобы ее наполнили теплом и светом. Мы легли бы в мягкую постель и смотрели друг другу в глаза, а после любили бы, любили друг друга так, словно это был наш последний день, словно будущего нет и есть только сегодняшний день, что угасает и бросает нас перед неизвестностью. Мы уснули бы в объятиях друг друга, я дышал бы запахом ее волос, думая, что сегодня готов умереть. Мы жили бы так каждый день, потому что были бы готовы к смерти. ( Марк Колман - рассказ Поликлиника сожалений )