Корабль

Эрдман еще долго смотрел ему вслед. -Подумаешь, важная птица!- проворчал он и спрятал документы в карман, заметив при этом, что у него от ярости даже руки дрожат. Вернувшись в Лур, Эрдман зашел в трактир и смущен- но уселся в самом темном углу. Он заказал пол-литра вина и рюмку можжевеловой водки. - я заплачу завтра, у меня при себе нет денег,- объяснил он. Пил он быстро, без всякого удовольствия, и разглядывал кельнершу, которая, широко расставив ноги, сидела на лавке возле печи и с тупым рвением вязала на спицах шерстяную кофточку...

Вскипевшая в нем безысходная ярость алой пеленой застлала ему глаза. «ТВОЯ порядком измученная Лилли»! Она это пишет, только чтобы испортить ему настроение, она отлично знает: ему это будет больно. Однако больше всего он возмутился тем, что она вообще не реагировала на его письмо и притворялась, будто ничего не произошло. Неужто она не хочет понять, что все кончено? Или полагает, что это был всего-навсего истерический припадок? Или же прикидывается простодушной, чтобы облегчить ему возвращение? А еще эта особа, которой, видите ли, надо исчезнуть...

Они без конца говорили о прошедших временах, а в плите потрескивал огонь, и брызги из чайника с шипеньем скакал и по горя- ней плите. А снаружи караулила ночь, караулила, точно айсберг. Мать спрашивала: «А ты помнишь, как ты, когда еще отец был жив.» И он отвечал: «О да, это было чудесно.» Знакомое, как вдоль и поперек исхоженный ландшaфт, как все пережитое, лежало перед ними прошлое, и они рассказывали друг другу долгие истории. Времени брака они в этих разговорах никогда не касались, это время замалчивалось, оно было как узкая пропасть между...

Затем вновь бесцельно бродил по лесу, продирался сквозь серые непроходимые заросли, где тропинки терялись в обомшелом мраке и запах тлена, точно сетью, опутывал все чувства и ощущения. С хрустом ломались сухие ветки и царапали ему руки, паутина липла к лицу и волосам, ржаво-коричневый, иссохший папоротник шелестел v его колен. Неужели он напал на свой собственный след? Все глубже и глубже спускался он к истокам своих чувств, в глубь непроглядной, как ночная мгла, земли, где, казалось, и коренится его жизнь...

Скованный страхом, он стал подниматься по стертым ступень-кам, и все казалось ему переменившимся, чужим, как будто он давным-давно здесь не был. В бельэтаже он встретил привратницу. Она взглянула на него, как на ни- щего, будто не желая узнавать, и вошла к себе в привратницкую. Задыхаясь, он поднимался дальше. Сердце выбивало барабанную дробь. На второй площадке стоял на стремянке слесарь, который паяльной лампой пытался за- паять трубу, торчащую в стене. Сверху бегом спускалась маленькая девочка в сапогах и со школьным ранцем за плечами...

Я сказал ей, что съезжу домой дней на восемь, я так думал и теперь еще думаю... Хотя уже знаю, что оста- нусь у тебя. Тот, кто отступает, не держит слова, это я понял на войне. Я буду торчать здесь, в глуши, наблюдать за погодой, любоваться облаками и забуду, обо всем забуду, и прежде всего о себе. Мать взяла со стола свечу и спросила: - Есть хочешь? - Нет, я слишком устал. Десять часов в поезде, и потом еще дорога сюда, наверх.. - Тогда идем! Я постелила тебе в «рубке». Ты всегда любил там спать...

Https://vk.Com/away.Php?Utf=1&to=https%3a%2f%2fpin.It%2fvfgk57vadtkrdn Она бывает в каком-то сомнительном обществе, ходит в рестораны и клубы вполне определенного толка, из ночи в ночь ее нет дома. И все больше отдаляется от меня...

Он сказал: - Мне еще повезло! Если б чуть раньше такое началось... Мать поднесла свечу к его лицу. - Ты плохо выглядишь, - сказала она.— Совсем отощал. В сети морщинок нежно плавилась синева eе глаз. Он погладил ее седые волосы. Пальцы его бессильно дрожали. - Мы, мальчишки, - заговорил он, — быстро меняемся, мы ведь мягкие, как воск. Это вы, старики, точно из камня вытесаны. - Ты так думаешь? - Да, и меня это утешает. Когда ты получила мою телеграмму? - Под вечер. Ее принес дровосек. Он покачал головой...

Https://vk.Com/away.Php?Utf=1&to=https%3a%2f%2fpin.It%2fstul4gu3ei442q Дорога вела через лес, петляя, взбиралась вверх по Луговому склону и терялась в зарослях на гребне горы. Она вела в глухомань и молчание осеннего раннего вечера...