Супружеские признания

Продолжая дарить людям частичку сладкой боли, в наше несладкое время… Мы общаемся в Телеграмме (написать мне можно сюда), и мне приходится редактировать письма Веллы, чтобы найти в них логику и связать в целое. Велла смеется: в ее последних сообщениях много смайликов — некоторые из них заливаются смехом, другие — рожицы в черных очках. Работать с Веллой легко: она пишет просто и самую суть — горячие каштаны, как она называет свои сообщения: «Лови горячих каштанов. Загребай жар моими руками». Велла говорит: общего у нас с мужем мало...

«Теперь ты знаешь. Вернее нет, не знаешь, как не знаю я, но я уверена», — писала Люся. «Могу думать так, а могу по-другому, и так, выходит, было или нет. Продолжается или нет. Но, я уверена, было и продолжается, и будет дальше. А ты теперь реши, что думать тебе». Слова замыкали длинный лохматый текст, разбитый на пять телеграм-сообщений. Люся повторялась, мысль блуждала, перескакивала с одного на другое, но ошибок почти не было. Наметанный глаз Игната заметил всего две, и обе — пресловутое поглощение тире запятой — в котором ошибался и сам...

Господи, дай мне ума, чтобы я мог выбрать, что делать. — Зачем же тебе ум? — спрашивает Господь. — Я хочу заработать. Много. Прилично. — Зачем же тебе деньги? — Хочу купить земли, построить дом или купить готовый. — говорю я. — Дом… роскошный дом, наверно, для того, чтобы кичиться. Я этого не одобряю, ты знаешь, все вы знаете. Но вовсе не потому, почему вы думаете, что я не одобряю кич. Я в принципе отношусь с понимаем к роскоши… — на этом месте Господь поправляет золотые часы, легонько щелкает по циферблату пальцем, — на мой взгляд, кич — пустая трата времени...

И слишком неаккуратно. В очередной раз вынужден напомнить: все имена изменены. Первое приближение (интервью) Он старше меня. Можно и про себя… Когда мы начали встречаться, он был заботлив. Это меня и подкупило. Как вы понимаете, я литературно обрабатываю письма, которые приходят по адресу. Насколько эти истории реальны... я не беру в работу ничего, что не укладывается в рамки понимания. Приходится менять кое-что, чтобы история стала неузнаваемой для знакомых. Но оставлять детали, чтобы ее участники могли узнать себя...

Два месяца провел Степан в изоляторе. Все это время каждую субботу Людмила, закинув по дороге Настену матери, ездила в желтый дом с балконами и медной кровлей. На следующий день, более-менее успокоившись, напившись корвалолу, потренировавшись перед зеркалом держать себя в руках и выглядеть счастливой, забирала дочку домой. Степана выпустили за неделю до 8 Марта, о чем Людмиле торжественно сообщил следователь. Накануне сходила на рынок, накупила соленьев. Дорогой хотела купить что в подарок мужу, да не нашлась...

Весь вечер Людмила проходила по мужнину маршруту: из коридора в кухню, из кухни в комнату. Вспомнила некстати, как собирались соединить кухню с залой и сделать таким образом студию. И так удачно еще две комнатки останутся: одна как есть Настина, вторая для малого. Только… как теперь? И ждать Степана… сколько дадут? Четыре? семь лет? А может, на условно обойдется? С условкой можно жить. Из спорта Степу выгонят, а он без бокса жить не может, но это можно пережить! –- ничего! — переживем как-нибудь! пойдет куда-нибудь еще...

Следак был тот же, но только видом. Перемена в повадках и голосе показалась столь разительна Люде, что думала: может, это другой человек, только корпус общий с тем имеет, что первый раз ее допрашивал? С порога принялся грузить несчастную женщину. Подозревается ваш муж в нанесении телесных повреждений средней тяжести. Нет, с пострадавшим сейчас в порядке, но заявление написано, и оно есть. На этом месте распахнул папку и посмотрел на исписанный мелким убористым почерком лист, как будто желая убедиться, что он существует...

Вересов ехать в больницу не хотел, кричал, что обойдется, инцидент исчерпан, забыли и проехали, веселитесь мол дальше, а он домой уедет на такси, но Марта чуть не силой запихнула главреда в рафик-газель с красным крестом на борте. Степан затормозил, стоял и смотрел, люди обходили его, кучковались по двое и трое, заводили разговоры, поглядывая время от времени на Степана, он же не обращал внимания, словно мыслями был далеко. Люда чуть не в охапку потащила его к гардеробу, накинула на мужа пальто, замотала шарфик на шее — сама не соображала, что творит...

Приехали в залу, когда закуски уже все были разложены по тарелкам, и конкурсы вовсю шли. Уселись за стол. Людмила отказалась от штрафной, налитой ей рукой неизменно заботливого Аркадия Семеновича. Представила мужа. Поздоровались сухо. Обменялись рукопожатием, слегка подвыпивший Аркадий отвалил что-то насчет восхитительных достоинств супруги, предполагая, как следовало по этикету, рабочие моменты, но может и нет — юморок его, хоть и слыл остроумным, но часто содержал двойное дно. Степан насупился...

Дорогой завезли Настену к людмилиной матери Авдотье Павловне, попили чаю, еле отлипли от разговоров. Теща была к Степану расположена, считала что лучшего зятя не найти, а зарабатывать можно и побольше, ну да ладно, спасибо что не пьет, не курит (как отец — всенепременно добавляла), по кабакам не шляется (как брат ее, людин дядька — иногда вспоминала), во внучке души не чает. А коли так, не пора ли о втором подумать, вместо чем дурью маяться? Всякая дрянь только и случается на этих ваших корпоративах...

После удачных посещений рынка ночи с мужем были особенными: Людмила, отвечая на первые прикосновения Степана, сгорала от стыда. И все другое, что делают супруги, проходило совсем иначе, и чувство у женщины было такое, как будто изменила, как будто побывала с тем торговцем, да не когда-то, а только что, а теперь она с мужем, а он и не знает. Покою мужу не давала, особливо в ночь на воскресенье, когда не было тренировок. Под утро Степан засыпал, а на Людмилу нападал жор: бежала чуть не к открытию в «Магнит» и накупала булок с изюмом, две съедала с чаем и молоком, две оставляла Настене и Степану...

С того дня для похода на рынок просила Степана пойти с ней, мол, сумки донести. Поджарый высушенный Степан один только раз спросил зачем, когда все можно в «Перекрестке» в двух шагах от дома приобрести, на что Люда на ходу сочинила, что с детства любит бочковые соленые огурчики. И правда, малой любила надкусить огуречную попку и выпить рассол, но потом в первые годы взросления, как заиграл в крови гормон, вкус поменялся. Степан без лишних разговоров брал жену под руку, Настену за руку, так и шли — любо-дорого посмотреть на семью...